Читать «Глухарь» онлайн - страница 39

Сама зона имела форму квадрата метров шестьсот на шестьсот. Внутри квадрата располагались два корявых — один трех, другой двухэтажный — на шесть отрядов по сто двадцать человек в каждом.

Еще было здание санчасти — халабуда кирпичная, похожая на домик стрелочника.

Столовая, по выходным превращающаяся в клуб. Кинофильмы там крутила. Крутили днем, а окна занавешивались худыми шторами, так что темнота, необходимая для соприкосновения с искусством кино, никогда не наступала. По сумеречному экрану двигались какие-то размытые тени и ничего не было видно. И ничего не было слышно. Потому что акустика той бетонной конструкции была жуткой, распространяющей лишь мечущиеся шумы.

Еще была школа, две параши на свежем воздухе, четыре вышки, вахта-штаб и, конечно же, промзона со зданием ПТУ.

Говорят что это пэтэушное здание являлось прежде тюрьмой где, по непроверенным слухам, целую ночь содержали сбитого шпиона Пауэрса, когда конвоировали оного от места катапультирования до места посадки на площадь Дзержинского в Москве.

Лагерное производство специализировалось на изготовлении настольных сверлильных станков. Знаешь, такие с рычагом, как у игральных автоматов, которые по телевизору часто показывают, когда о теневом бизнесе говорят. А еще маленькие зеки паяли гирлянды для новогодних елок. Гирлянды уродливые и через одну бракованные. Мне кажется что людей те гирлянды не радовали.

Что же касается самой системы этого альтернативного воспитания, то понять ее было не сложно.

Если с трудновоспитуемым подростком не справляется вольная школа и среднестатистическая семья с обязательным алкоголиком — членом той семьи, то за дело берется карательная машина государства.

Производится полицейский отсев. И плевела в лице потенциальных вредителей, которые, увы, уже начали проявлять свои вредительские наклонности, следуют в жернова. На переработку. На специальную переработку, производящую специальных особей для специального маршрута: тюрьма-больница-кладбище.

И первый пункт этого круиза — малолетка — самый веселый пункт. Потому что нет еще никаких приобретенных фобий, нет еще никаких обязательств, никакой ответственности и терять тоже нечего.

Хотя…

Главные потери там и происходят.

Память о воронежском периоде жизни скорее эмоциональная. Впечатления. Жесткий импрессионизм. Рассудок в этом случае мало что значит и вести какое-то связное сюжетное повествование здесь бессмысленно. И не нужно. Потому что у повествования должен быть вектор, хотя бы временного направления для связки смысла. Такой шампур для насаживания фрагментов. Но шампур — это не моя судьба, а то на что насадили душу. Пронзили и сожгли.

Я и сейчас-то плохо ориентируюсь во времени. А по моим тогдашним впечатлениям, времени не существовало вовсе. Пространство было статичным, как вечный горизонт. Где бессмертные боги сражались со взбунтовавшимися людьми.

И теперь те события не идут пред моей памятью конвейерной лентой, где каждая прожитая минута дополняет предыдущую. Прошлое видится мне в образе шевелящихся фотографий, на которых изображены одни и те же лица, в одних и тех же декорациях, но каждая из этих картинок никак не связана с другими. Каждая из этих картинок живет сама по себе.