Читать «Черчесов А.Г. - Венок на могилу ветра - 2000» онлайн - страница 330

Бежать вниз по пылюке все легче, чем затем подниматься на гору по такой же точно пыли. Казгери так спешит, будто спорит с порывистым ветром. Не проходит и четверти часа, как он нагоняет овец, хватает за повод кобылу и, ни словом не объяснив даже тетке свое появленье, забирается внутрь повозки, теребит за черкеску Цоцко:

— Эй, очнись! Так тебе не уйти. Признавайся-ка, кто это был? Ты? Ведь ты? Ты? Я знаю! Не ври. То был ты?

По глазам его дяди трудно что-то понять. Здесь, в повозке, к тому же темно и мешают дурацкие крики. Отпихнув от себя его сына, Казгери выправляет из ножен кинжал:

— Ну-ка, все пошли вон! Коли нет вам нужды стать вдовой и тремя сиротами, — все вон!..

В его глотке свирепо и тихо шипит неподдельная ярость. Они повинуются. Казгери наклоняется к самому уху Цоцко:

— Заклинаю тебя, говори!.. Кто то был? Кто украл? Ты же знаешь, все изменилось. Ты теперь совсем никакой, зато я могу вмиг твою душу отпустить прямиком на костер к сатане... Видишь этот кинжал? Ты теперь целиком в моей власти...

Но глаза Цоцко не боятся, не трусят. В них рождается жаркий мигающий огонек. Отведя от себя его потную руку, Цоцко произносит (а голос его будто сделался тоньше, моложе):

— Ты осел. И всегда был ослом. Кабы не был ослом, сам бы понял... Да и власти твоей хватит разве на то, чтоб потом утереться со страху. Что ты знаешь о власти? Ты даже не знаешь о зле, которое в каждом из нас от рожденья. А зло, я скажу тебе, зло — всегда непоседа. Только власть в состоянии привязать его крепко к земле. И коли сегодня все мы едем куда-то, будто бежим, выходит, власти той нам опять недостало...

— Перестань мне дурачить мозги. Отвечай только: кто??? — вопит Казгери. — Скорее, не то не смогу я тебя не прикончить.

— Ты опять убежишь.

— Я убью тебя. Погляди мне на губы! Повторяю: убью тебя. Ну, говори!..

— Пораскинь-ка мозгами.

— Ты?

— Кабы я, то тебе бы и вовсе хана.

— Тогда кто? Мой отец?

— Я не понял.

— Мой отец? Это он?

— Что за чушь... Хорошо, я скажу тебе правду. В одиночку ты до нее все равно доползти не сумеешь. То Алан был.

— Алан?

— Ну конечно... Сам подумай: зачем там был нужен двойник? Все за нас учтено, все прописано небом. Где-то что-то берешь, где-то позже затем возвращаешь...

— Я убью его.

— Ты убежишь.

— Я убью его.

— Нет. Ты на то не сгодишься. Я бы справился, — только не ты.

— Почему ж ты не справился?

— Поздно понял. Ну, оставь меня. Утомил. Уходи...

Казгери проверяет натужно зрачками, ищет правду в ухмылке того, кто презрительно щурится, словно нет в нем и капли сомненья... Что ж, теперь он докажет — ему и себе. Резко выхватив из-под циновки ружье, чтобы тот не успел помешать, и защелкнув патронник, Казгери покидает его. Он бежит вниз по склону, туда, где под солнцем, ярким, радостным, бережным солнцем, отдыхает душою аул. Смеха вслед Казгери не услышит: слишком занят он местью и страхом за то, что не справится с трусостью, не одолеет. Он спешит. Он бежит. Он торопит себя.

Между тем столб поставлен. Соседи, закончив работу, возвращаются все вчетвером по домам. По широкой спине Ацамаза проползла откровеньем дыра: совсем распоролась черкеска. Да и сроку ей — столько даже бурке не жить.