Читать «The bad еврей» онлайн - страница 48

Ой, сложны эти национальные гимны своим кровным обидам и своей кровавой правде. Как рассудить по справедливости? Кто больше прав, кто жил здесь когда-то, потом уехал на пару тысяч лет в командировку, а потом вернулся и говорит: ша, дети, это – наша историческая родина.

Или более правы те, кто жил здесь последние полторы тысячи лет, никаких евреев в глаза не видел: лисица – видел, осел упрямый и вонючий - видел, еврей красивый и умный – нет. Не was absent. А потом они появились, начали туда-сюда бегать, затем пришел британец, который еще раньше пришел, и говорит: я ухожу, вы мне, говнюки, еще в той жизни надоели, а вместо себя оставляю вам евреев, вот теперь, засранцы, вы попляшите, понятно, да, сопли подотри, вы еще сто раз вспомните, что такое быть под Британской короной и петь про наши моря! Не захотели, теперь семь сорок будете танцевать!

И мне так захотелось – нет, про мокрое весло здесь не надо вспоминать, все-таки тетка в объективе, хотя Дина Рубина, по общечеловеческим меркам – милая такая, принципиальная, упертая эсесовка; именно из такого типа ариек ковали надзирательниц в Освенциме и Треблинке. Но я хотел бы, чтобы она очутилась (нет, не со мной и моим дурацким мокрым веслом с веселыми брызгами, все-таки баба) на месте той стеснительной зардевшейся красавицы-еврейки, которую Пушкин присмотрел в темной еврейской хижине, выпавшей из истории пару тысячелетий назад, прижал ненароком в зловонных сенях, между кадкой с кислой капустой и нужником, засунул по привычке палец между ног, потом зачем-то понюхал и говорит с отвращением: ты что - обоссалась, дура, ну ты хоть моешься когда-нибудь, жидовка молодая? Ведь от тебя вонь идет, будто ты три недели под себя ходила и еще чужой мочой, на солнце разогретой, клизмы делала?

Потому что Пушкин и его учитель Жуковский, вместе с Державиным, и вообще все светочи русской литературы, встречаясь с нашими замечательными евреями на переходе от феодализма к романтизму, видели, как мы уже выяснили, не людей, а дикарей таких забавных типа пони в лапсердаках. И как теперь у представителей нашего с тобой, Дина, писательского сословия поворачивается язык говорить о людях, которых попросту обокрали, как о дикарях?

И еще иронизировать: мол, а американцы что - извинились перед индейцами, а русские – перед японцами, а англичане перед индийцами, то есть: раз завоевал Израиль арабские земли, значит, земли его, а все остальные отваливай, пока целы, это я, русская интеллигентка Дина Рубина вам колыбельную пою!

Опять! Опять, блин, понесло! Я же хотел говорить об Израиле спокойно, миролюбиво, с затаенной любовью, доброжелательной симпатией, легкой икотой и мягким сочувствием; ну да – хорошие люди заболели тяжелым видом инфекционного национализма, передающегося с помощью электронных СМИ: тех, кого мы убиваем, всегда хочется считать ошибкой природы и мутации, уродом в семье, подлежащим хирургической чистке в районном абортарии. И то, что с вами точно так же обращались всего ничего полвека назад, так это же с нами, нацией гениев в области физики твердого тела и симфонической музыки, а тут какие-то кочевники - не кочевники, бедуины - не бедуины, да, вспомнил, они вообще не нация, да, да. Просто никто пока не удосужился выдумать им эту самую легенду, где все начинается от сосцов волчицы, Ромула и Рема, или Рюрика, Срулика и Втулика, потому что нации выдумывают, когда пришла пора наябывать и наработанное отбирать, а так как у них и отбирать нечего – нехай так живут, перебьются.