Читать «Грация и Абсолют» онлайн - страница 180
Игорь Гергенрёдер
Но вот выяснилось: муженька не выдадут на расправу. Он торжествует: враг пошёл на смерть, но не причинил ему никакого вреда! Старый кобель лезет к девчонке с поцелуями, тянет её в постель... А она вспоминает «принципы», которые он так красиво расписывал. Уйти из жизни, набрав максимум очков! То есть когда мужчина из любви к прекрасной женщине идёт на смерть.
Алик видит: это сделал ради неё Виктор! А Лонгин – дешёвый комедиант, для него «принципы» – лишь способ заинтересовать девушку.
Болтливый трус будет дряхлеть, делаясь всё противнее. Она возненавидит его, её переполнит гадливость. И каким же дорогим станет ей образ Виктора!
Это убеждение стало жить будто отдельно от измолоченного тела, от страха смерти. Ревность, зависть перестали грызть. Выступали слёзы тихого восторга и любви к себе.
Когда мнилась влюблённая в него, плачущая по нему Алик, утихала головная боль, что после истязаний изнуряла его. Движения стали замедленными, не замечалось окружающее.
Он пил любовь, воссоздавая в себе встречи с Аликом, её нежные слова, интонации, ласки, и жил пьяным. Его «я» обратилось в купание, в утопание в грёзах, и то ли низшей точкой в тёмной глуби, то ли высшей, при взлёте на волне, было воображать Алика в миг, когда она узнаёт о его смерти.
117
Положение Лонгина Антоновича не стало беспросветно-грозовым. Генсек, которому доложили, что профессор день за днём подвергается выволочкам и внушениям, велел сурово предупредить его в последний раз и спустить дело на тормозах, дабы учёный вернулся к деятельности, столь полезной в определённом аспекте.
Лонгина Антоновича вызвали в кабинет, где собрались семь-восемь самых высокопоставленных лиц. Председательствующий, указывая другим на грешника, понуро севшего на стул, вскричал:
– Он вообразил – мы ради него отменим советские законы! Служил оккупантам? ну и ладно-де, тебе – можно.
– Этого ты ждал?! – подхватил другой руководитель, вперяя негодующий взгляд в профессора, и на того посыпался отборный мат.
Каждый из собравшихся внёс свою лепту в обличение изменника Родины, после чего председательствующий, оглядывая их, сказал:
– Так, значит, передаём дело в советский суд? – последние два слова он выговорил почти с молитвенным благоговением.
Раздались возгласы одобрения. Один из обличителей предложил срок передачи дела в суд не определять, «а вернуть человека к работе».
– А там посмотрим...
Это было заранее обговорено. Председатель хотел уже заканчивать, как вдруг заметил загоревшийся сигнал: секретарь в приёмной спрашивал позволения прислать неотложную информацию.
Лонгину Антоновичу было сказано:
– Вас проводят в комнату – отдохните там!
Комната с мягкими стульями, полированный стол, на котором стоят бутылки с минеральной водой, перевёрнутые стаканы. Профессор подошёл к окну. Оно выходило во двор с десятком деревьев, здесь была тень, но в окнах напротив сверкало весеннее солнце, почки на деревьях набухли. Он изводился вопросом: что же произошло? не открылось ли насчёт Мозолевского и его сволочи?