Читать «Дюма. Том 56. Ашборнский пастор» онлайн - страница 8

Здесь я должен заметить, что к живописи я не испытывал такого отвращения, как к войне.

Напротив, я от всей души восхищался ею и весьма почитал Апеллеса, Зевксида, Леонардо да Винчи и Рафаэля.

Но мало воскликнуть вслед за Корреджо: «Я тоже художник!» («Anch’io son’pittore!») — надо еще найти мастерскую и учителя.

Не всякий Джотто, рисующий овцу на грифельной доске, пока пасется его стадо, встречает Чимабуэ, который заставляет его поверить в свое призвание художника.

Для того чтобы стать художником, и художником знаменитым, необходимо длительное терпеливое учение, пребывание в большом городе — центре культуры, а мы живем в бедной деревеньке в Ноттингемшире!

Так что не на поприще живописи я смогу стать великим человеком и обстоятельства вынуждают меня отказаться он нее, как я уже отказался от мысли о завоеваниях.

Так не суждено ли мне пойти по стопам Гомера, Вергилия, Данте, Петрарки, Тассо и Попа?

О, вот это совсем иное дело! Я видел в нем не только мое призвание, но и его доступность.

Ведь, в конце концов, поэзия — дочь одиночества, и почти всегда ее крестной матерью является бедность.

Чтобы стать поэтом, не нужны учителя, нужны только прекрасные образцы.

Чтобы завершить образование живописца, не хватит года, не хватит пяти, а порой и десяти лет, в то время как любому известно, что поэтами рождаются.

Следовательно, если я имел счастье родиться поэтом, а я в этом счастье не сомневался, то, значит, вся моя задача — расти и расцветать; самое трудное мое дело уже позади, поскольку я уже родился!

Что касается требуемых в этом деле материалов, они больших затрат не предполагали: перо, чернила и бумага, а в остальном дело за вдохновением.

Итак, я решил, что стану великим человеком, следуя примеру Гомера, Вергилия, Данте, Петрарки, Тассо и Попа.

Как только это решение было принято, я дал себе слово выполнять его, не теряя напрасно ни минуты. Я попросил у отца денег на покупку необходимых для нового дела принадлежностей, и мой отец, радуясь проявившейся у меня склонности к труду, чего он так нетерпеливо ожидал, торжественно извлек из кармана шиллинг и вручил мне его; на шиллинг я купил чистую тетрадь, связку перьев и бутылку чернил.

С этого дня, дорогой мой Петрус, вершиной славы мне представлялось воплощение моих идей в неравных по длине строках, напечатанных на страницах книги в сафьяновом переплете или хотя бы в простой бумажной обложке, ведь, хотя я и предпринимал некоторые попытки писать в прозе, я всегда отдавал явное предпочтение поэзии, а среди всех ее жанров — поэзии эпической.

Таким образом, в свои тринадцать лет я решил сочинить эпическую поэму.

Но какой же сюжет мне выбрать?..

Конечно же, прекрасен сюжет «Илиады», но им воспользовался Гомер!

Не менее прекрасен сюжет «Энеиды», но его взял Вергилий!

Прекрасен и сюжет «Божественной комедии», но им завладел Данте!

Ах, если бы «Освобожденный Иерусалим» не был написан Тассо, а «Потерянный рай» — Мильтоном, их сюжеты очень подошли бы для поэмы, задуманной сыном пастора!

Однако Тассо и Мильтону выпала удача родиться одному за двести тридцать пять, а другому за сто двадцать лет до моего появления на свет; такая их удача нанесла мне непоправимый ущерб, поскольку они воспользовались этой случайностью — родиться раньше — и завладели обоими сюжетами для эпических поэм, единственными сюжетами, какие еще оставались для современных поэтов!..