Читать «Метелица» онлайн - страница 274
Анатолий Борисович Данильченко
Начало неплохое, и дальше бы так.
— Ну, повернись-ка, повернись, дай разглядеть, — заворковала Капитолина, оглядывая его со всех сторон. — Господи, истощал-то как! Не узнать Довбню Захара, одни мослы и остались. Небось хлебнул, горемычный.
— Да уж не с курорта.
— Вестимо, не с курорта. Садись давай, к столу прямо и садись. Какой разговор на сухое горло. — Она крутнулась, сунула сковороду на огонь. — Я щас, только яешню сготовлю — это мигом. Прося, верно, к столу не пригласила?
— Не до стола там, Капа.
— Ну да, оно так… Сына повидал? Как он? Хороший хлопец, смирный.
— Отвык сын, чурается батьки. А вымахал — прямо жених!
— Растут… Не успеешь обернуться, как прибежит какая-нибудь с дитем в подоле: принимай внука.
— Или внучку, — улыбнулся Захар.
— А то и с ходу двоих, — подхватила весело Капитолина.
Такая же поворотливая, разбитная, как и прежде, она хлопотала у плиты, выходила за чем-то в сенцы, крутилась у стола и болтала без умолку обо всем подряд, развевая Захаровы тревоги. Ее вид — плотной телом, грудастой бабы — и беззаботность вселяли уверенность в завтрашнем дне. Рядом с ней было надежно и не хотелось думать ни о чем серьезном. Казалось, ни Тимофея Лапицкого, ни деда Евдокима, ни восьми лет скитаний по лагерям не было. Все как раньше, в сорок шестом: шкварчит сало на сковороде, готовится любимая Захарова яичница, привычно снует по хате Капитолина, распаляя желание покачиванием бедер и дразня лукавой усмешкой, перехватив его взгляд; стоит бутылка на столе, и оконные занавески плотно сдвинуты.
От запаха жареного сала он сглотнул слюну. Капитолина заметила это и задвигалась еще проворнее.
— Щас, уже готово. Раскупоривай да разливай. — Она ловко подцепила ухватом сковороду и угнездила ее посередке стола — горячую, с дымком.
— Одна, значит, живешь.
— Женихов нету, — улыбнулась она.
— Да нет… я о сынах.
— А-а… Вылетели пташки. Отдала в РУ. Ну, давай, с прибытием тебя, с волей!
— Спасибо, Капа. За встречу!
У Василькова, перед встречей с сыном, Захар не стал пить и есть, лишь пригубил. Остальное время расспрашивал Алексея о всех переменах в Метелице за эти годы. Без таких знаний и шагу не ступишь. И теперь он торопливо унимал свой аппетит, Капитолина же закусила немного и, подперев кулаками подбородок, наблюдала.
— Истощал-то как, — повторила она опять. — Неужто голодом морили?
— Всяк пришлось, — отделался он односложным ответом.
Об истинной причине своей худобы Захар не захотел говорить никому, даже вспоминать было неприятно. Но разве такое забудешь.
Всегда и везде он привык чувствовать себя хозяином положения: до войны, когда еще холостяковал, в оккупации, на фронте, по возвращении в сожженную Метелицу. Казалось, чем еще можно удивить Захара или напугать. Кровь он видел, знал грабеж и воровство и любому блатному в Гомеле мог дать щелчка по носу. В нем была сила и дерзость — главное, по его разумению, что дает человеку независимость от кого бы то ни было, укрепляет уверенность в себе.