Читать «Метелица» онлайн - страница 229

Он уставился на бутылку. Хотелось выпить, но в одиночку не привык, требовался собутыльник. Не сидеть же, как болвану, молча. Хотя бы кого черти принесли, что ж он один?.. Становилось обидно и досадно, и злость на Ксюшу закипала все сильней. Убежала, не послушалась его приказа. Говорил он ей садиться или не говорил? Говорил! Выходит, его слово не закон?

Демид выглянул в окно, надеясь увидеть прохожего, но никого из мужиков не было, только Марфушка, мать Петра Андосова, восьмидесятилетняя старуха, промаячила под окном. Через минуту она вошла в дом.

— Здоров был, хозяин. А Ксения где ж?

— Ушла, — махнул Демид неопределенно. — Проходи, гостьей будешь.

— Ой, скажешь! Яки з мяне гость. Отгостилася я у людей, вона кладбище в гости кличет, — затараторила словоохотливо Марфушка, крепкая еще, подвижная бабка. — Отгостилася, будя з мяне… Ну, дык я апосля зайду.

— Чего апосля? Надо что — я дам.

— Дык это… за укропцем я… У Ксении был сушеный.

— Угу, за печкой где-то. — Демид размягчел, заулыбался. — Ты вот что, соседка, садись-ка. К столу садись.

— Спасибочки, Демид, сытая я.

— Брезгуешь? Соседом брезгуешь? Садись, я сейчас вот… — Он повернулся к ящику, достал еще один стакан. — По чарке с тобой, по-соседски.

— Христос с тобой! Свят-свят! Куды мне, помру, — напугалась Марфушка.

— От водки еще никто не помирал. Садись! — повысил он голос.

— Будя тебе, будя, я сяду. — Она покорно присела к столу, сложив на коленях худые руки. — Ты выпей, выпей, я посижу. Одному оно, вестимо, несподручно.

— Верно, соседка, несподручно. Только вдвоем. И пропади все пропадом! — Демид плеснул ей в стакан пальца на два, налил себе. — Будем!

— Очумел мужик, — прошептала Марфушка, собираясь встать из-за стола, но Демид остановил ее зычным окриком:

— Сиди! И ты брезгуешь?

— Господь с тобой, Демидушка! Не гребую я. Што ты, што ты! Старая я для выпивок, окстись. За ради христа прошу.

— Вот и помолодеешь. Пей, душа из меня вон!

— Спаси меня всевышний, — вздохнула Марфушка, дрожащей рукой перекрестила стакан, пригубила разок и ухватилась за огурец.

— Вот это по-нашенски, — захохотал довольный Демид. — Твое здоровье, княгиня!

От второй она отказывалась не так рьяно, без упоминаний Христа, третий раз пригубила без лишних слов. Демид опорожнил бутылку и раздумывал, как бы раздобыть еще одну. Ксюша не возвращалась, Артемка где-то запропастился — выпороть бы разок, паршивца, чтоб знал дом, — сам он отяжелел, не пойдет…

— Княгиня, ты как, на ногах стойкая?

— Ой, не, соседушка, голова шатается, — заулыбалась Марфушка. — Будя, итить надо. А за чым же это я… Ага, за укропцем, за ним…

— За печкой, там… — Демид с трудом поднялся из-за стола, икнул. — А их нет, душа из меня вон, и не надо. А, княгиня?

— Не надо, соседушка. Христос з ими. Итить мне, итить…

Он дал Марфушке укропу, проводил ее до крыльца и, возвратись в дом, завалился на кровать — не раздеваясь, поверх одеяла.

* * *

Наутро болела голова и смутно помнилось вчерашнее. Чувство вины и тревога — не натворил ли чего из рук вон выходящего — не давали покоя. Ксюша сердито молчала, и Демид не решался заговорить первым, поскольку не знал, с чего начать. Просить прощения — так за что, может, и не за что? Если просто перебрал и свалился — не беда, потерпевший один он, вернее, его раскалывающаяся надвое голова, а если скандалил? Помнится, что-то в магазине было…