Читать «Русско-прусские хроники» онлайн - страница 79

Даром кормить такую несметную ораву никто не хотел, да и не мог. Тысячи несчастных побрели теперь на юг по тем шляхам, по которым всего месяц назад гнали их татары.

Первые два-три дня сердобольные горожане еще подавали несчастным полоняникам хлеб, репу, молоко. Потом и этого не стало. Жители Вильны быстро сменили жалость на равнодушие, и еще быстрее на место равнодушия пришла злоба. Кому нужны были тысячи праздношатающихся голодранцев, готовых из-за куска хлеба на все?

Николке удалось прибиться к артели землекопов, что рыли ров и насыпали новый городской вал. Работа была такая большая - тысячи людей могли возле нее

прокормиться. Только, положа руку на сердце, не по душе было Николке землю рыть.

"Что я, слепец подземный? - думал Николка, с ненавистью швыряя лопатой тяжелую глину.- Сделали из человека крота и думают, век буду здесь землю ковырять".

Прежнее его казацкое житье - под небом и солнцем, в обнимку с ветрами, с травами впереплет - казалось далекой сказкой.

"В неволе у татар и то лучше было,- приходили в голову ему и вовсе уж нелепые мысли.- Хоть надежда впереди какая-никакая была. А здесь как вол в хомуте".

Ко всему, как на грех, зарядили дожди. Земля стала липкой, тяжелой. И однажды, вымокший до нитки, уставший до изнеможения, Николка сказал себе:

- Шабаш! Был Николка землероем, да весь вышел. Набравшись решимости, побрел он отыскивать артельщика.

- Чего тебе? - спросил артельщик.

- Уйти из артели хочу, дядя Аверьян.

- Далеко ль собрался? - Не знаю куда, только не хочу боле землю рыть.

- А чего ж еще мужикам на земле делать, если не пахать да не рыть?

- Боронить можно,- обозленно проговорил Николка,- гулять по ней можно, зверя-птицу бить, коней пасти, да мало ли чего еще можно!

- Воинников и без нас довольно, а шастать бездельно надолго ли тебя хватит?

- Ты за меня не страшись, дядя Аверьян, поди, не пропаду.

Рыло оглядел паренька от лаптей до нечесаной желтой копны волос. И Николка понял, что в глазах главного артельщика цена ему - полушка.

- До субботы потерпи, трудолюбец,- с немалым пренебрежением произнес Аверьян,- а там пущай придет ко мне ваш старшой. Скажу ему, сколь ты наработал.

Николка повернулся и побрел обратно - рыть ненавистную глину и ждать неблизкого еще конца недели.

В субботу выдали ему семнадцать грошей и разрешили еще одну ночь переночевать в артельной землячке.

В воскресенье, на Симеона-летопроводца, Николка пошел на базар, по-местному - торговице, или же маркг.

На торговице народу было много. Явился юнец сюда не за товаром отправился послушать, о чем говорят люди, порасспросить да выведать, куда лучше подаваться на зиму. Долго бродил по рынку безо всякой удачи, пока наконец в рыбном ряду не попался ему словоохотливый рыжий литвин, торговавший вяленой рыбой и неплохо понимавший по-русски. -

Литвин сначала долго рассуждал, что народу сейчас везде много, хотя вольный человек дело себе завсегда найдет. Поклонись только помещику - тут же получишь теплый закут, деревянную ложку, полбу хлебать, но тут же и лишишься кое-чего: за лавку возле печи да за тертую репу подаришь ему волюшку. Однако не отказался литвин и Николке путь указать.