Читать «Русско-прусские хроники» онлайн - страница 286

Потом привезли в Мемелъ множество раненых и с ними графа Павла Андреевича Шувалова, единственного, кроме Барклая, генерал-майора, попавшего на излечение в Мемель.

Бартоломей вскоре навестил Шувалова, и тот рассказал, что под Эйлау было ранено, кроме него и Барклая, еще семь русских генералов, а какими были потери, он не знает, но в его отряде пало только убитыми более трети солдат.

Чуть позже Барклай узнал, что и русские и французы потеряли по двадцать пять тысяч человек, и если такой итог можно было считать победой, то чьей именно - представлялось спорным.

А еще через три дня приехали к нему Елена Августа

и одна из ее воспитанниц - пятнадцатилетняя Каролина Гельфрейх.

Приехал и его личный врач Александр Васильевич Баталин, еще раз осмотрел руку, но вынимать мелкие осколки и крошечные обломки раздробленных костей не рискнул, больше уповая на компрессы и лекарства.

А рука все болела, но и ампутировать ее Барклай не разрешал, надеясь на то, что организм возьмет свое и он выздоровеет.

Он непрестанно размышлял о том, что страшный враг стоит в пяти переходах от границы России, а надежного средства остановить, а тем более разгромить его нет.

И хотя Беннигсен удостоился наград и милостивого письма государя, где он назвал Леонтия Леонтьевича "победителем того, кто еще никогда не был побежден", Барклай не был спокоен и постоянно искал ответа на самый важный для любого генерала вопрос: как быть, если Наполеон направится в Россию и его войска пойдут к Москве?

И вдруг случилось нечто, что потом всю жизнь считал он неким чудом, которым Господь вознаградил его, послав своим ангелом-провозвестником тридцатилетнего датчанина Бартолъда Нибура!

После того как Наполеон взял Берлин, прусская королевская чета укрылась от ужасных треволнений в тихом, тогда еще далеком от войны Мемеле.

Вместе с Фридрихом Вильгельмом и Луизой бежали и некоторые придворные, среди коих был и Бартольд Георг Нибур, бывший директор Берлинского банка.

Случилось так, что в Мемеле оказался и бывший прусский министр финансов барон Генрих Штейн, и лейбмедик короля доктор Генслер, все трое дружившие между собой. Царственный скиталец, разумеется, тут же прислал своего врача раненому союзному генералу, и с тех пор Генслер стал часто бывать у Барклая, осматривая раненую руку и помогая доктору Баталину лечить ее.

Как и всякий хороший врач, Генслер не только лечил немощную плоть своего пациента, но и исцелял его душу бальзамическими сентенциями, проявляя и глубокомыслие и изрядную образованность не только в медицине.

Как-то упомянул он и о своем давнем друге Нибуре, умудрившемся вывезти из Берлина целую телегу книг. Барклая это удивило и заинтересовало, и он спросил, а нельзя ли попросить у господина экс-директора банка какую-нибудь из книг не финансового характера? - Да у него финансовых книг совсем немного, в основном же собирает он сочинения исторические,- ответил Генслер и пообещал в следующий свой визит привести к Барклаю забавного банкира, который больше служит музе Клио, нежели богу Гермесу. И вскоре в квартире Барклаев появился тридцатилетний блондин, чем-то напоминающий Михаилу Богдановичу поэта-романтика Магнуса Людера. После первого своего визита Нибур стал приносить