Читать «Содержательное единство 2001-2006» онлайн - страница 261

Сергей Кургинян

К празднику мы еще перейдем. Здесь же необходимо заметить, что именно серьезность является фундаментальным человеческим свойством. Потому что серьезность в онтологическом смысле знаменует собой принятие человеком вызова человеческой смертности.

Вопрос не в смертности как таковой. Зверь может выть в предчувствии смерти или по поводу гибели ценимой им рядоположенной особи. Но принять вызов смерти может только человек. И только в этом принятии, доведенном до тотального переживания, в котором сливаются признание и отрицание, рождается символическое. Оно рождается вместе с серьезностью и вместе с ней умирает.

Смех убивает бога – и в этом суть карнавала. Спецоперация, суррогатное действо на тему о революции, во многом строится на теории и практике карнавала. Мысль о возможности убить через это дух подлинной революции, видимо, согревала не только западную, но и нашу номенклатуру. Отсюда и особый интерес к Бахтину. К постмодернизму. К клоунаде и комикам. Герой фильма Сабо "Мефисто" интересуется актером как носителем торжественности, суррогата серьезности. Это качество классического фашизма. Неофашизм начинает интересоваться комиками. Ему нужен черный юмор, жестокий фарс. Отсюда уже один шаг до маркиза де Сада (подлинного создателя теории террора), один шаг до шоу террористических акций, которыми может с ужасом упиваться нынешняя российская публика.

Карнавал и черный фарс – это возлюбленные романтиков, ненавидевших Просвещение. Для Великой Французской революции важнее фригийского колпака были Расин и Корнель. Для Наполеона важнее всех властных побрякушек была героизация, осуществляемая тем же Давидом, который перед этим воспринял дух французского революционного героизма. Молодежь начала ХХ века, готовившая новую революцию во Франции, религиозно верила в труд и серьезность. Ее называли поколением серьезных молодых людей. "Шутки в сторону, господа! На сцену выходит Ее Величество Революция".

Революция никогда не разрывала с символическим и святым. Свергая одни символы, она сразу заменяла их новыми. Революция, по сути, не имеет другого оружия, кроме релевантности символов, их насыщенности "зиждительным смыслом". Иначе она не революция. То, что произошло в России в конце 80-х годов ХХ века, было лишено всяческой символической самости. Это была первая антисимволическая спецоперация мирового масштаба, выдававшая себя за революцию.

Ельцина не устраивала коммунистическая символика? О`кей! Его право! А какая символика его устраивала? Символика дореволюционной России? На ней топтались ничуть не меньше, чем на коммунистической. Ее использовали, как таран, для того, чтобы смести враждебную атакуемую символику "красного". Но ей не дали ходу. И не случайно. У новой России нет праздников и нет символов. Есть оргмероприятия и эмблемы. А это не одно и то же.