Читать «Содержательное единство 2001-2006» онлайн - страница 258

Сергей Кургинян

Так-то оно так… Но ведь собраться-то (в смысле сосредоточиться) я должен не на чем попало… У меня вот зуб болит… Ну, я на этом сосредоточусь – и что? Куда меня такое сосредоточение мобилизует? В лучшем случае, на поход к зубному врачу (что, кстати, тоже не так уж мало, если учесть, что мы оперируем не конкретикой, а образами, метафорами). Но все же ясно, что для того, чтобы собраться, то есть собрать себя, я должен сосредоточиться на собственной сути, собственной опорной, системообразующей самости. На своем сверх-Я, своей судьбе, своем пути, своей миссии. Ясно также, что способы (ненавижу слово "технологии", хотя иногда вынужден его употреблять)… Так вот, способы такого "собиранья – сосредоточенья" вряд ли могут избежать адресаций к очень непростому символическому началу.

Если у меня нет живых символов – а это "нет живых символов" исключает малейшую фальшь, – нет моего сверх-Я. А если его нет – не могу я собраться. Потому что, чтобы это "Я" собирать, я должен из него куда-то выйти. Я должен увидеть свой распад и то живое, что во мне сопротивляется центробежному, цепляясь за центростремительную остаточность. А куда я выйду? Или в сверх-Я, или в Ничто, в Бездну. Но если я без сверх-Я в это самое Ничто часиком заверну, то оно меня и поглотит. И никакой сборки не будет, ибо собирать будет нечего.

Я не люблю посещать церковь и присутствовать при церковных обрядах… Мне всегда кажется, что, будучи чужим на этом уважаемом мною празднике, я выступаю в чем-то в роли соглядатая. В конце концов, доводя до крайности, вы же не будете подслушивать чью-то исповедь, это-то очевидным образом скверно. Согласившись с подобной констатацией, как можно не согласиться с тем, что подглядывать за живым соитием человека с его живыми же символами тоже нехорошо. Как минимум, неловко.

Но не присутствовать я порой тоже не могу. У близких умирают родственники… Друзья умирают, и их родственники стремятся обеспечить символологию смерти, адекватную сегодняшним представлениям (во многом, увы, приходится признать, – сегодняшней моде). Обряд-то для меня чужой, но что такое символология – я хорошо себе представляю. В конце концов, я на это как театральный режиссер лет этак сорок "убухал". И я испытываю в рамках этой обязательной культовой сопричастности не только неловкость, связанную с присутствием при чужом соитии с символами. Эта неловкость суть неловкость первого рода. А есть и неловкость второго рода, и она, увы, абсолютным образом доминирует.

Я же не слепой и вижу, что… ну, как точнее сказать… явное большинство вообще не понимает, что такое молиться. Однако – молятся. И иногда даже с некоей, так сказать, внешней истовостью. Но поскольку суть любой молитвы в установлении связи с собственной высшей сущностью через соответствующее взаимодействие с символами, то не может быть попыток установить эту связь, если попирается все, связанное с "символическим операционализмом".