Читать «Журнальный зал | Нева, 2010 N8 | Наталья ГАЛКИНА. Табернакль.» онлайн - страница 12

— Вы нас не видели! — прошипел на бегу Болотов.

Они заскочили в бойлерную в торце коридора за поворотом, закрыли за собой дверь на ключ, щелкнули задвижкой и затаились, не зажигая света.

— Дурдом, — сказал Орлов. — Что бы это значило?

Мы обмеряли актовый зал, через открытую дверь было видно, как прошествовала торжественная процессия директорского обхода; директор, увидев нас, покивал на ходу с ободряющей улыбкой.

— По последнему слову дизайна! — крикнул он Герману.

— Последними словами вдохновляет, заметь, — сказала я.

— Как я буду этот чертов зал проектировать? Я же не интерьерщик. У меня на дипломе тема была “Электропоезд будущего”.

— Ты забыл, что мой миленький в Мухинском на кафедре интерьера преподает?

Мы ходили на кафедру интерьера на милый сердцу Соляной переулок, Герман консультировался, смотрел журналы, подбирал подходящую к случаю мебель, изучал каталоги светильников, долго делал расколеровки стен, чертил и задувал аэрографом развертки. Когда заканчивал он планшет с перспективою, в нашу мастерскую зашел главный инженер института. Как всегда, был он печален и озабочен.

— Зря вы так мучаетесь, Герман Иванович, — промолвил он. — Цвет, свет. Вот придут наши ребята, как умеют, так и сделают.

Глава шестая

Кое-что о хромых. — Мефистофель за бокалом “Солнцедара”. — Лосенко из группы самообслуживания. — Одежка с шелковым подбоем. — “Дверь можно открыть и плевком”. — “Злодеи” и “благодетели”.

И в нашем институте, и в головном московском, куда послали меня однажды в однодневную командировку за документацией и с документацией, в группе верхних конечностей непременно работал безрукий или беспалый сотрудник, а в группе нижних — одноногий (соответственно, Катль и Сильвер) и хромой. Должно быть, удивительного тут было мало, хоть я и удивлялась. При этом ленинградский однорукий протеза не носил, обходился правой рукой да частью левой до локтя, пустой рукав пиджака с иголочки или белого накрахмаленного халата щегольски заправлял в карман; а у московского вместо косметической общепринятой манекенной кисти имелся крючок, коим орудовал он с ловкостью диккенсовского героя, точно так же, как тот, вывинчивая иногда крючок и заменяя его каким-нибудь приспособлением из разряда личных ноу-хау. Что за пример подавали они пациентам своим? Что за антирекламой собственных изделий занимались? С моей точки зрения, оба были правы абсолютно, как всегда, жизнь права перед ее имитацией.

Московский ведущий инженер, которому везла я две папки чертежей, встретил меня за кульманом, извинился, прося подождать четверть часа, он срочно заканчивал чертеж. Я ждала, он чертил, веселый кудрявый еврей в очках с цилиндрическими стеклами изрядных диоптрий; на угол кульмана прикреплена была цветная репродукция неведомой мне картины, видимо, второй половины девятнадцатого века, немецкой или английской: Мефистофель в красном костюме шута в многорогом головном уборе с бубенчиками, в коротком алом плаще с угольным подбоем сидел, избочась, в беседке, подъяв бокал, то есть фиал, глядя с усмешкою на зрителя.