Читать «Вполголоса» онлайн - страница 14
София Парнок
В толпе
Ты вошла, как входили тысячи, Но дохнуло огнем из дверей, И открылось мне: тот же высечен Вещий знак на руке твоей.
Да, я знаю, кольцо — Венерино И твою отмечает ладонь: Слишком поступь твоя размерена, Взгляда слишком померк огонь,
И под пудрой лицо заплакано, На губах под румянами кровь, — Да, сестра моя, да, вот так она Зацеловывает — любовь!
* * *
Краснеть за посвященный стих И требовать возврата писем, — Священен дар и независим От рук кощунственных твоих!
Что возвращать мне? На, лови Тетрадь исписанной бумаги, Но не вернуть огня, и влаги, И ветра ропотов любви.
Не ими ль ночь моя черна, Пустынен взгляд и нежен голос, Но знаю ли, который колос Из твоего взошел зерна?
Поэту
День твой бурный идет на убыль. Время жатвы. А игры — юным.
Укроти же докучную удаль Легких рук по наигранным струнам.
Жгучий луч что ни миг отвесней, А тебе даже слезы — внове?
Нет, не накипь, не наигрыш — песня: Пурпур розы нетленной — из крови!
Не хочу вина молодого, И не в нем утоленье духу, — Ты мне древнего дай, рокового, Что, как страсть, благородное, сухо.
* * *
Не под женский вопль умирать герою, И не женский хор отпевал Ахилла, — Запевали песню над славным сами Вещие Девять.
Ни одна из них над тобой не плачет, Даже та, которой всю жизнь служил ты, — Я за всех одна над тобой склоняюсь Плачущей Музой.
Ты, обретший здесь роковую Трою! На земле, твоей обагренной кровью, Под родимым небом, тебе да будет Вечная память!
30 июля
Как стужа лютая, так зной суров. Об этом дне в народе притчу знают: Выдаивают ведьмы всех коров И, молоком опившись, обмирают... И дождь прошел, земли не утоля, — Что эти капли? Ей бы пить запоем! — Струится даль, расплавленная зноем, И трещинами вся пошла земля...
В такой же день, давно тому назад, Под стрекот, скрежет, хруст и треск цикад, То навзничь падая, то, опершись на локти, Приподымаясь вновь, вонзая ногти В ладони, до крови кусая рот, Свой женский подвиг жалобно и пылко Свершала мать, и билась — билась жилка Во впадине виска, где стынул пот. Трещали недра, как земля от зноя, В ушах с цикадами сливался звон, — И в этот день ведьмовского упоя Новорожденной было мне святое, Святейшее дано из всех имен.
Как зов на подвиг, мне звучит — СОФИЯ: Да победится мной моя стихия, Сквозь вихри зла небесную красу, Как огонек страстной, да пронесу!
* * *
Увидеть вдруг в душе другой Такой же ужас, ночь такую ж, — Ах, нет! Нет, ты не затоскуешь Моей запойною тоской.
Как хорошо, что ты воркуешь, Как голубь, под моей рукой!
Ты, как на солнце, греешь пух... Да не прожжет тебя мой трепет, Пусть мимо мчит и не зацепит Твоей души мой темный дух, И в час мой смертный пусть твой лепет Последним звуком примет слух.
«Который час?» — Безумный. Смотри, смотри: Одиннадцать, двенадцать, час, два, три!
В мгновенье стрелка весь облетает круг. Во мне ль, в часах горячечный этот стук?
Он гонит сердце биться скорей, скорей Скороговоркой бешеною своей...
Ах, знаю, — скоро я замечусь сама, Как этот маятник, который сошел с ума,
