Читать «Фарос и Фариллон» онлайн - страница 8

Статуя Посейдона, стоявшая на маяке на высоте пятисот футов над землей, настраивала на благочестивый лад и придавала побережью Африки греческий вид. Сообщается и о других произведениях искусства: у одной статуи, например, палец прослеживал суточное движение солнца по небу, вторая в разное время дня издавала разные, но одинаково мелодичные звуки, третья начинала тревожно кричать, стоило только вражеской флотилии выйти из какого-нибудь чужеземного порта. Последняя, должно быть, была частью еще более примечательного сооружения - легенды о Фаросе, масштабы которой у нас еще будет возможность оценить. Маяк был основой александрийской оборонительной системы, и Цезарь сначала завладел им, чтобы потом ударить по городу. На маяке держалась и распространявшаяся на все побережье система связи. В пятнадцати милях к востоку на густо поросшем календулой уступе до сих пор стоит небольшая наблюдательная вышка Абузир, на всех трех этажах которой воспроизводятся архитектурные решения Сострата.

III

«Я взял город, - писал арабский завоеватель Александрии, - про который могу только сказать, что в нем четыре тысячи дворцов, четыре тысячи бань, четыреста театров, двенадцать тысяч зеленщиков и сорок тысяч евреев». В этом городе имелся и маяк: Фарос был в полном порядке и проработал еще несколько лет, освещая европейским флотам пути к отступлению. Потом начался медленный распад; маяк отступает, едва виднеясь сквозь мглу легенды, и пропадает. Первой непоправимой бедой стало в восьмом веке падение фонаря, а с ним и всего научного инструментария, заменить который было уже невозможно. Раздосадованные (по словам арабов) магией зеркала, обнаруживавшего и сжигавшего все их корабли, христиане составили заговор и послали к мусульманам гонца с вестью о сокровищах в Сирии. Клад нашли, после чего вестник сообщил нечто из ряда вон выходящее: все богатства Александра и прочих фараонов лежат в основании маяка. Начался снос, и когда вмешались александрийцы, понимавшие в этом гораздо больше, зеркало уже успело упасть и разбиться о скалы. С тех пор Фарос стал культей с костром на верхушке. Арабы занимались какими-то переделками, но то были несущественные добавления к восьмиугольнику, рушившиеся от первого же порыва ветра. Капитальным ремонтом никто не занимался, и в двенадцатом веке случилась еще одна беда: восьмиугольник пал во время землетрясения. Выжил только квадратный фундамент, который стал служить наблюдательной вышкой. Еще через двести лет погибла и она - в новом землетрясении, после которого сам остров, где стоял некогда маяк, изменил форму и превратился в полуостров, соединенный с материком песчаной полосой.

Оказавшись не в состоянии сохранить маяк на земле, арабы многое сделали для него в сфере фантазии, увеличив высоту до семисот футов и снабдив его разными магическими объектами, самым примечательным из которых был стеклянный краб. В Александрии действительно были крабы, только медные, довольно мелкие, и находились они у основания Иглы Клеопатры; теперь она в Америке[15]. Восточное воображение превратило два памятника в один и привело к Фаросу целую мавританскую армию, которая брала маяк боем и неслась верхом сквозь три сотни обнаружившихся в нем комнат. Входные врата исчезали, мавры не знали, как им оттуда выбраться, но спустившись по уходящей далеко вниз спирали, обнаруживали там стеклянного краба, соскальзывали в отверстие на его спине и тонули. Чуть более удачной, хоть и столь же темной, была судьба другого посетителя маяка, поэта Эль Дерауи, который пел: