Читать «Как звали лошадь Вронского?» онлайн - страница 30
Юрий Графский
Сразу мне понравились, сейчас просто расцвели. Артур – гадкий, глупый мальчишка. Хотел показать, что я для него не существую. И та была его любовницей, и эта. А он просто ревнивый юбочник! Сначала отпустил, потом спохватился, но поздно.
– Вы считаете, он ревновал вас? – жестко спросил Павлинов.
– Да. Конечно! – уверенно тряхнула головой.
Тогда он во всех подробностях разъяснил, в каком таинстве была она главным действующим лицом. Перевела на него выпуклые, ничего не понимавшие глаза:
– Хотите сказать, что он представил меня этой кодле своей сто тринадцатой шлюхой?
К нему пробился Артур Слепнин, зашептал:
– Давай договоримся – ты гений, и я гений.
– Мудак ты, а не гений! – сказал, как плюнул.
Слепнин стал словно тоньше в возникшей тишине.
– Смотрю на тебя, – медленно начал он, – и плюгавенький ты, и лысый, у нас таких называют мухортик, но что-то в тебе есть, хотя не пойму
– что.
– А я на тебя даже не смотрю, – сказал в пространство Павлинов. -
Точно знаю, кто ты есть и кем будешь. – Резко обернулся. – Ты думаешь, ты человек, деятель? Квирит, демократ первой волны? На самом деле – дерьмо, которое для других пока не пахнет, но я уже чувствую твой потенциальный дух – смесь спермы, слюны и мочи.
Типично русская разновидность – непорядочный демократ.
– Плевала я на вас! – крикнула вдруг пепельная, подступила к Артуру
Слепнину. – Сто тринадцатая, говоришь? Ты у меня, может, пятисотый, я таких вообще не считаю. (Павлинов подумал, что он – точно не в счет.) Только путаетесь под ногами! – Выхватила из сумочки фотографию. – Полюбуйтесь! Мы назвали это “Второе рождение”.
Картинка пошла по рукам. Павлинов всмотрелся: полупьяный мужик, с волосатой грудью, проползает на четвереньках между ног обнаженной женщины, смеется, довольное лицо в шкиперской бородке. Рядом маячит
Вовчик.
– Не могу молчать! – возгласил Павлинов, вытянул руку с пустым бокалом в сторону Артура Слепнина. – Дарю четыре строки!
“Продемонстрирую, не струшу – свою я выставить готов демократическую душу – на четвереньках, без штанов!”
Хохот покрыл последние слова. “Спиши слова!” – крикнул кто-то.
– Вы же старый человек! – вскинулся вдруг Вовчик. – Перестаньте паясничать! Жертвует, видите ли, нам свой талант! И историю он знает, и писателей цитирует. Куплетами сыплет налево и направо!
– Не всем же показывать голый, незащищенный зад, – небрежно огорчился Павлинов.
– Но я-то ведь для вас старался! Вы же свои двадцать очков, что можете дать любому, утаили!
Все сперва притихла, потом громыхнули смехом.
– Не могу, Вовчик, не могу! – стонала, прикрыв металлические зубы,
Евка.
Тот недоуменно переводил глаза с одной смеявшейся рожи на другую.
– Убью! – рванулся к Павлинову.
– Хотел бы посмотреть, как это у тебя получится, – спокойно обернулся Павлинов к Вовчику. Тот схватил его за отвороты пиджака, ударил коленкой в пах. Павлинов стал медленно оседать. “За дело получил”, – мелькнула мысль. Словно бы услышал сквозь запотевшее стекло: “И кому какое дело – кто играет, чья гармонь?”
– Что ты наделал, негодяй? – кинулась на хахаля Евка (укрывался от ее кулачков, хватая за руки). – Я же сказала – нет! Ты решил по-другому, сквалыжный неудачник! Девуня! Не будет тебе ничего от меня!