Читать «Удовлетворение» онлайн - страница 64
Андрей Голяк
– Когда я был маленький, папа говаривал – кто спорит с женщиной, тот сокращает своё долголетие.
– А вот интересно, – задумалась Пэм – а какой ты был маленький?
Послушный мальчик в коротких штанишках? Или маленький сорванец, хулиган? А, Лёш? Ты ведь никогда не рассказывал о детстве – не всегда же ты был тридцатилетним экзистенциалистом с претензией на гениальность?
– Загнула… Какая там гениальность, какие претензии…
– Не увиливай… Давай про детство…
– Детство… Детство, Пэм, у меня было так себе… Хуёвое, в общем, детство. Тогда мне так не казалось – я просто не знал, что бывает по-другому…
– А что было не так?
– По большому счёту, всё. Отец с матерью развелись, когда мне было одиннадцать – самый возраст, чтоб переживать по этому поводу.
Мать киряла, они с отцом вечно ссорились из-за этого. Дрались иногда… Потом отец ушёл. От матери – не от меня. Приходил часто, заботился… А мать пила дальше… Знаешь, как пьют интеллигенты…
Тихо, мирно, сама с собой… По-чёрному…
Пепел рассказывал монотонно, почти без интонаций, безучастно разматывая клубок…
– Я переживал. Она часто приходила под утро. А я один в пустой квартире… Испуганный ребёнок – мне казалось, случилось что-то непоправимое – я ждал, когда она подёргает ручку двери. Вставить ключ в замочную скважину не могла… Я отпирал, помогал ей войти, вёл к кровати… Она валилась кулём и засыпала… Под утро её рвало… А я перед школой звонил ей на работу и говорил, что мама заболела…
– Хватит, Лёш… Прости, я не знала…
– А я никому и не рассказывал. Мне всегда было жутко стыдно – я боялся привести в дом друзей, одноклассников. Пытался поговорить с ней по душам – она злилась, мол, сыт, одет, обут, остальное тебя не касается. А если сказать честно, то часто в квартире и пожрать было нечего – мать в невменозе, холодильник пустой… Потом её сократили на работе, и она стала бухать по-настоящему… Наш дом превратился в вонючую ночлежку, где с моей мамой квасили такие отбросы, что тебе даже среди распоследних грязных панков такая мразь не встречалась…
Впрочем, к тому времени я уже ушёл жить в другое место…
– А что с ней сейчас?
– Когда стало ясно, что дальше так продолжаться не может, я заплатил за лечение. И она уехала жить к бабушке… Я думал, деревня и заботы как-то отвлекут… Ей удалось продержаться года полтора – потом снова вошла в штопор. Сейчас никто не знает, где она… А я не разыскиваю – всё равно, ничего больше сделать для неё не могу, -
Пепел поднял взгляд на Пэм.
– И ты никогда не пытался узнать, где она?
– Иногда пытался. А иногда она сама звонила – просила, чтоб выслал денег. Я сначала слал, потом перестал – понял, что смысла нет. Лучше спустить деньги в унитаз, чем оплачивать ей кир…
Знаешь, бывает, меня мучает совесть из-за этого, хоть и знаю, что поступаю правильно. Она не появлялась уже года два – может, умерла.
Пэм помолчала – трудновато найтись, когда невинный, казалось, вопрос, оказывается острым ланцетом, кромсающим собеседника по живому. Прикусить свой любопытный язычок… Хоть бы телефон зазвонил, что ли, иначе некуда деться из этой ставшей тесной, вдруг, комнаты, из этого тягостного полумолчания, из этого якобы равнодушия
