Читать «Лейб-агитация» онлайн - страница 11

Государь. Николая Павловича мы представляем себе так, как завещал талантливый портретист А. И. Герцен. (Рисовать будь здоров рисовал, да еще и злился.) Дескать, он был красив, но красота его обдавала холодом; кукла, деспот — и все такое. “Но главное — глаза, глаза без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза”. Эти (на самом деле сине-голубые) глаза — или эта фраза? — вполне могут сниться в кошмарах. Говорят, их взгляд выдерживала только одна из дочерей, обладавшая папиным характером. Верноподданному без характера остается удариться в поэзию: дабы не пялиться на кумир с тяжелым чувством, сделать что-нибудь с собственным зрением. (“Ты все поэтическими глазами смотришь на государя, а в нем и хорошего-то — одни фразы. Он во всем и со всем фразер и актер”. А. Тургенев — Жуковскому, 1844. Об актерстве и лицемерии государя пишут многие, вплоть до общеизвестного “Не Богу ты служил и не России…”; даже очарованный маркиз написал, что престол для него — “то же, что сцена для великого актера”.) Все остальное — парадный портрет, в общих чертах соответствующий истине: железная воля (“Я никогда не препятствую натуральному ходу вещей”), неуклонная твердость (“Суровую военную дисциплину с ее безмолвным повиновением он неукоснительно проводил во весь строй гражданской жизни”), светлый ум (“Когда государь говорит с умным человеком, у него вид как у ревматика на сквозняке”), благородное (“Ни к чему он не относился так строго и беспощадно, как ко всякому проявлению неповиновения и вообще протеста”) и даже нежное сердце, чувствительность и частые слезы (вот в это я как раз верю: немилосердные люди часто слезливы). В 1844-м ему сорок восемь лет. Россия не только безропотно, но даже охотно за ним следует. А. И. Тургенев может толковать о каком-то чувстве “какого-то нравственного отдаления”. Пусть потолкует молодой старик — все равно скоро помрет.

Последняя парфянская стрела. Ну что — вроде всех обидел, никого не забыл? Если забыл — обращайтесь. Или вы слишком заняты, разучиваете “Славься, славься (вариант: будь ты проклят), русский царь”? Я бы, возможно, сам пел эту песню, если б ее не предварили профилактическим курсом пощечин. Так-то я империалист, шовинист и пропагандист Константина Леонтьева. Но Леонтьев Леонтьевым, а разволнуешься, когда цыкнут громче положенного. Кроме того, никому, включая К. Леонтьева, не понравится, если на нем начнут опробовать его же собственные софизмы.