Читать «Гусман Смелый» онлайн - страница 22

Беспечный и не подвластный силе и козням любви, уверенный, что уж на родине-то ему ничто не грозит, он, столь сильный от рождения, проповедовавший свободу, сдался ребенку, но ребенку столь древнему, что он, пожалуй, лишь на два часа моложе вечности.

Как хорошо изобразил Альциат могущество этого ребенка:^[43] он побеждает львов и смиряет молнии!

В сиянии победном

Любовь смиряет самых

Суровых и упрямых.

Изабелла, сестра отважного кабальеро по имени Леонардо, одного из самых знатных жителей города, а может быть, и всей Испании, была прелестнейшей дамой. Дон Феликс, весьма тщательно скрывая свою любовь и владея своими чувствами, честно завоевал расположение дамы и намеревался закрепить его браком, а пока что довольствовался лишь красноречивыми взглядами да еще тем, что иногда, подобно поклонникам других дам, проживавших на той же улице, устраивал в ее честь серенады. И однажды музыканты спели так (думается мне, что ваша милость устала слушать бесконечную прозу и не прочь сделать передышку, прочитав стихи):

Здесь, меж лугов цветущих,

Где Мансанарес летний

^[44]

Очей моих слезами

Опять наполнен щедро;

Здесь, в тишине безлюдной,

Где на мое томленье

Лишь соловьи порою

Ответят грустной трелью;

Здесь, меж стволов иссохших

И почернелых веток,

Где и весной не в силах

Уже воскреснуть зелень

И где лишь древо скорби,

Лишь кипарис, как прежде,

Растет, со мной в печали

Соперничая тщетно, —

Прекрасная Филида,

Тоскую по тебе я:

Ведь чем от цели дальше,

Тем нам она любезней.

Я говорю: «О море,

Быть может, ты заметишь

Следы моей пастушки

На отмелях прибрежных,

Вблизи которых много

Кораллов разноцветных,

Что славной Барселоне

Дают доход несметный.

Тогда в грозу и бурю,

Когда швыряет пену

В лицо далеким звездам

Высокомерный ветер,

Ты ей скажи: „Филида,

Порой грожу я смертью

Тем, кто к отчизне дальней

Плывет по горькой бездне;

Но тот смельчак, что в гавань

Твоих объятий рвется,

Пойдет ко дну в пучине

Печали беспредельной“.

О море, даже вздыбив

Валы, как горы снега,

Чтоб туч они коснулись

И через миг исчезли,

Ты не превысишь горы

Ревнивых подозрений,

Которые Филида

Мне заронила в сердце.

О море, оросить мне

Позволь слезами берег,

Чтоб ты волной смело их

И превратило в жемчуг.

Едва ли кто, Филида,

Из пастухов, чьи песни

Над Тахо раздаются,

Предугадать сумел бы,

Что до границ испанских,

До самого прибрежья

Твоим следам вдогонку

Мои домчатся пени.

Ужели ты забыла,

Как здесь, под сенью леса,

Я омывал когда-то

Слезами лик твой нежный,

И мне они, сливаясь

С твоей слезой ответной,

Порой казались чище,

Чем слезы звезд небесных!

Здесь я с тобой простился

И здесь кончину встречу

Затем, что жив я только,

Пока с тобой мы вместе.

Спеши, моя Филида!

Я на пороге смерти,

Которая страдальцам

Дарует утешенье».

Обратив внимание на эти концерты, хотя то, что на них пелось, и было написано не для данного случая, а относилось к турнирам и празднествам, Леонардо заключил, что дон Феликс ухаживает за его сестрой или, как теперь принято говорить, ведет себя с нею галантно, – ведь всякое время приносит с собою свои новенькие словечки. Леонардо весьма расстроился, ибо был чрезвычайно осторожным, достойным кабальеро, и, не желая ссориться с особой столь уважаемой, как дон Феликс, поместил Изабеллу, весьма этим огорченную, в монастырь. Однако дон Феликс в ответ на эти хлопоты дона Леонардо начал действовать так, как если бы рука Изабеллы была ему уже обещана, и Изабелла, связанная обязательством, хоть и не давала к этому повода, согласилась стать женой дона Феликса. Договорившись об этом через посредство лиц благородного происхождения, она покинула монастырь, и они вступили в брак. Леонардо особенно этому не противился, прежде всего потому, что дон Феликс известен был своей знатностью, а кроме того, еще потому, что, будучи человеком разумным, признал, что нельзя препятствовать супружеству двух людей, которые любят друг друга, ибо сказано: «Кого бог соединил, человек да не разлучит».^[45]