Читать «Шведские спички» онлайн - страница 152

Сначала Элоди проявляла недоверчивость, но Мадо улыбалась так, что сопротивляться было трудно, к тому же она умела отпустить парочку очень приятных комплиментов, вроде: «Как у вас мило дома!», или «Вы сегодня чудесно причесаны!», и постепенно все улаживалось.

Оливье быстро надевал свой костюм со штанишками-гольф, смачивал волосы, чтобы хорошо проложить пробор, чуть выше обычного — так было теперь в моде.

Мадо сажала его в такси, и они уезжали далеко от своей улицы в поисках какого-нибудь легкого фильма вроде: «Дорога в рай», «Женщина и соловей», «Маленькая Лиза» или «Моя кузина из Варшавы». Оливье был в восторге и тогда, когда Мадо перелистывала киножурналы, в которых целые страницы посвящались кошачьей грации Колет Дарфей, глазам Жоан Крефорд, блеску Эльвиры Попеско или холодному великолепию неподражаемой Греты Гарбо. Он смотрел на фотографию Брижит Хельм, и ему казалось, что он видит Мадо, так они были похожи. Мальчик сказал ей об этом, и польщенная Принцесса вознаградила его нежным взглядом.

Мадо читала ему вслух разные новости, сплетни, распространяемые в ответах на письма читателей, ближайшие планы кинозвезд, рассказы об их путешествиях, личных связях — и все это выглядело таким значительным! Расслабленным голосом Мадо говорила: «Это звезда фирмы Парамоунт!», или: «Она участница фильмов Юнайтед Артистс!», и эти чужестранные названия еще увеличивали волшебство. Раззолоченный, незнакомый мир возникал перед мальчиком, дополненный блеском Больших бульваров, которые они перед тем проезжали в черно-красном такси с водителем в серой блузе.

— Ну как, понравился тебе фильм?

Оливье всегда отвечал «да», даже если ничего не понял. Когда сеанс кончался, Мадо нередко вела его в большие кафе, где пахло вермутом и плакали скрипки цыганского оркестра. Для себя она заказывала «джин-физз», а для мальчика — лимонад. Обстановка, окружавшая их, пьянила Оливье, к тому же Мадо беседовала с ним с такой неподдельной нежностью. Ей казалось, что Оливье не такой, как другие дети этой улицы. Она находила его более деликатным и нежным. Она старалась научить его поведению в обществе, приличным манерам: «Нет, Оливье, не надо говорить «За ваше!». Улыбнись и просто подними свой бокал!» Или: «Тебе следует уступить свободное место даме, с которой ты вместе идешь». Или еще: «Ты ведь мужчина, так протяни руку и помоги мне выйти из такси».

В кафе со всех сторон были зеркальные стены, они отражали и как бы множили до бесконечности находящихся тут людей. Балансируя нагруженными подносами, повсюду сновали официанты, которые выглядели такими веселыми, будто для них это была игра, а не работа. Если какой-нибудь мужчина, пользуясь случаем, пытался завязать с Мадо разговор, она королевским жестом отклоняла эту попытку.

— Не докучайте мне. Разве вы не видите, я с сыном!

И Оливье грезил, что он здесь сидит вместе с мамой Виржини. Это игра, и потому мама нарядилась совсем как киноактриса. Иногда Мадо делала ему сюрпризы, вытаскивая из сумки какие-нибудь лакомства, а однажды вечером, когда она за ним зашла, принесла клетчатый шотландский галстук, который он уже потом не снимал.