Читать «На своей земле: Молодая проза Оренбуржья» онлайн - страница 113

— Тише ты, Пичиха, рыбу распугаешь! — крикнул ей Толик.

— Ох, не могу, гляньте на этого рыбака! — сквозь смех отвечала Нюрка.

Затем девчата вышли из пруда. Одеваясь, они негромко разговаривали, а голоса их слышались совсем рядом.

Пригнали на водопой табун лошадей. Ночной конюх, не слезая с седла, поздоровался с Ефимом через пруд и как-то беззаботно сообщил:

— Слышь, Ефим, Евгения-то Васильевича с должности сняли! Парторга определили на его место.

— Вот как! Эк, тебе...

Горестное удивление Ефима эхом отозвалось над гладью пруда, словно и вечерний воздух близко воспринял и повторил слова пастуха.

— Ну, там была борьба. Стенка на стенку встали.

— Кто ж на кого?

— Ну как же? Те, кому сладко жилось за прежним-то, со слюной на губах — защищать его, другие — ни в какую — убрать и все! Остальной народ молчит, вроде как конфузно.

— Разве нет...

— Ну, шумели, шумели, пыль до потолка подняли... Правда, всех урезонил Илья Платонович.

— Что ж он сказал?.. — поторопил Ефим.

Коля даже чуть привстал, чтобы услышать, что же сказал отец.

— По его словам выходит, что забыли по велению земли работать. А привыкли к другой власти над собой — к погонялке. Мы, говорит, избрали себе руководителя и не уважаем его. Стали помыкать его добротой, старанием. А некоторые так и на шею сели. В таком разе, мол, нужен другой человек, чтобы каждого на свое место поставил.

— Да, дела... — задумался Ефим. — Ну, этот новый-то, иному-другому живо нюх на сторону свернет. Чтоб не водил им по ветру, не выискивал.

— Пожалуй. Все же наш многим поблажки давал, мягковатый был.

— Заместо перины, что ли, его стелить! — сказала Нюрка, усаживаясь в кузове. Там послышался смех.

— С тобой не разговаривают, материно молоко утри сначала! — раздраженно сказал ей Ефим.

— Подумаешь, не разговаривают... Это почему? — обернулась Нюрка.

— Да все потому же...

— А что, Ефим, может, она и правду говорит.

— Не знаю, где правда. Мягкий... Во всех, и в тебя, милый мой, потыкать надо. Попробовать, какие мы твердые!

— В меня зачем тыкать? — обескураженно послышалось со стороны конюха.

— А затем, что, небось, в той же стенке стоял и шумел: снять!

Конюх смолчал, вроде не расслышал Ефима, лошадь под ним запереступала копытами, потянулась к траве.

— Стой, дурень! Оголодал, успеется!

— Каждый, если есть башка на плечах, разумей свое дело. Справляй его по-людски! А нечего доброго человека чернить! — разошелся Ефим. — Как сказал Илья Платонович, есть у нас такие, им доброе сделай, а они думают, это поблажка.

— Есть тут грех, народ избаловался, — согласился конюх.

— Вот и избаловался! Дай нам хоть золотого, все одно найдут слабинку и присосутся к ней!

— Так их! Так! — подбодрил Ефима голос рыбака в кепке.

— Теперь хоть как, а дело вспять не повернешь, — огрызнулся пастух и пошел к стаду, стал ни с того ни с сего бранить коров. Лошади разбрелись вдоль берега, а конюх не трогался и вместе с понурым мерином задумчиво отражался в воде. Наругавшись, Ефим снова вернулся и уже примирительно опросил: