Читать «Простите!» онлайн - страница 13

Благодарить меня совершенно не за что, я, к сожалению, ничем ещё вам не помог, хотя, видит Бог, с какой охотой сделал бы это (да и буду пытался сделать). Но суть дела не в личном пристрастии, а в высочайшем качестве вашей литературы. И это мое отношение настолько стойко и неизменно, что всё остальное уже не играет роли. Я недавно перечитал кусок — большой из имеющихся у меня глав, и восхитился, едва ли не сильнее, чем при первочтении. Пожалуйста, живите, радуйтесь, дорогие Вика и Миша, но, бога ради, не пренебрегайте главным — литературой. То, что дано Вам так щедро, это не только ваше. Ответственность человека перед врученным ему Господом даром — не пустые слова. Алла Вам кланяется.

Искренне Ваш. Ю.Нагибин» «Дорогая Вика!

Звонил Рейн, к сожалению, не Ван-Рейн, а просто Рейн (хотя это тоже неплохо), и сказал, что был в Ленинграде и видел вас. Остальное он обещал сообщить при личной встрече, назначенной на 2бое. Я всё же рад, что ваш кризис вызван причинами внутренними, а не внешними, в противном случае уж слишком душно стало бы жить, а душевные кризисы неизбежны у таких натур, как ваша (ибо я знаю вашу натуру!), и ночи сменяются рано или поздно светом. Тем более, что все сожженные произведения хранятся у ваших почитателей, да и вообще рукописи не горят.

У нас сейчас временное затишье. Гости почти все схлынули, оставив неважное впечатление, обязательства литературные (ничтожные) выполнены, домработница ушла в отпуск — покой. За лето я написал всего один рассказ, который никуда ещё не давал. Предыдущий большой рассказ принял "Новый мир", но в связи со смертью Наровчатого может быть всякое. Повесть, написанная минувшей зимой валяется в ящике стола. Напечатал в "Смене" (в двух июльских номерах) нечто о Лемешеве — много различных писем, толков и устных отзывов от самых разных людей, как В.Астафьев, Евтушенко, Баруздин и т. д. Нина Соротокина читала и обливалась слезьми. Прочтите, если будет охота, возможно, это окажется Вам абсолютно чуждым и ни с какой стороны не привлекательным. А может и нет… Очень жалею, что не застал вас в Ленинграде, я редко бываю в разговорчивом настроении, а тут нашел такой стих, но в окружении друзей- сверстников я быстро онемел. Здесь единственный собеседник — Нина. Астафьева почти не вижу, Юры Трифонова не стало, Тублин бывает редко, к тому же он литературно поостыл, с остальными можно говорить лишь о продуктах, машинах, о мелкой житейской возне. Живу всё время на людях, но в небывалом одиночестве. Алла понимает решительно всё, но крайне неохотно выходит за очерченные себе пределы. Я не нуждаюсь в обществе, но у меня всегда был сильный собеседник — Яков Семенович, и я болезненно ощущаю нынешний умственный вакум.

После учиненной Вами гоголевщены как-то неловко спросить — пишете ли Вы. Но нельзя не спросить. Вы лучшее, что есть в нашей изнемогающей литературе, я перечитываю вас, как в детстве перечитывал Дюма, в юности Луи Селина и Жираду, в старости Пруста и Платонова. Был ещё один замечательный автор Горинштейн — высший класс, но убыл. Остальные лишь более или менее хороши, чаще — просто плохи. От себя я перестал чего-либо ждать, и все же, писание — единственное, для чего стоит жить.