Читать «Дневники «Отечества»» онлайн - страница 48

Исступленная вера Сталина в классовую справедливость чудовищным образом оборачивалась вопиющей несправедливостью для каждого отдельного человека, и было таких отдельных многие миллионы.

Но, приучившись мыслить с искаженно понятых им классовых позиций, Сталин резонно исключил из собственного нравственного обихода понятие совесть, отнеся его навсегда только к нормам христианской морали.

Давно уже подмечено и не раз сказано об этом, что наиболее ярыми приверженцами нового мышления становятся ренегаты, те, кто исповедовал прежде иные догматы. И если апологеты христианства гнали на костры сомневающихся еретиков, а византийские пόпины крестом толкали киевлян в студеную воду Днепра, то несостоявшийся священник, а ныне Главный по должности коммунист России, а фактически во всем мире, отправлял за колючую проволоку «комбинатов особого назначения» самых что ни на есть верных ему, уцелевших от расстрелов людей, не позволял ни писать, ни читать, лишив даже «Краткого курса», этой сочиненной им собственноручно партийной библии.

И, понятное дело, только изгнав из души своей совесть, освободившись от любых нравственных препятствий, вырвавшись на простор внеморального разгула, можно подвигнуть себя на то, что содеял бывший семинарист Иосиф Джугашвили.

Но разве существо, лишенное этических порогов, не перестает тогда быть человеком?!

А Сталин и не был им в общепринятом смысле. Хотя, конечно, кое-что человеческое было и ему присуще.

И до сих пор, пока сохранится цивилизованный мир, люди не перестанут гадать и спорить о страшном феномене его кровавой эпохи. И никакие исторические параллели здесь не годятся… Наивными кажутся и опричнина, и Варфоломеевская ночь, и «Утро стрелецкой казни», хотя и жестокими, конечно, глядятся нам они из этого века.

Итак, злодей или жертва…

Несомненно, Иосифом Джугашвили руководили самые добрые чувства, когда он выбрал для себя путь, вступив в социал-демократический кружок. По крайней мере, так ему тогда казалось, трудно поверить, что тот симпатичный паренек, которого видим на редких тифлисских снимках, превратится в Сталина середины века, при появлении которого невольно поднимался со стула высокородный лорд и премьер-министр Черчилль.

Конечно, тогда у Сталина было за душой и еще нечто, кроме четко оформившегося потом желания стать наполеоном в революции. Наполеоном он, кстати говоря, стал, только вот воевать, как корсиканец, так и не научился.

Имеет хождение в умах и душах спасительная для репутации вождя версия о том, что был он жертвой обмана со стороны Ежова, Берии, Абакумова, Рюмина и других. Не знал, мол, что творят подручные молодцы, заплечных дел мастера. Теперь, когда документально подтверждено, что знал — таки и даже все в деталях, отбросим эту попытку с негодными средствами.