Читать «Анатолий Жураковский. Материалы к житию» онлайн - страница 15

Передо мной пылит моя дорога.

Мне ничего не надо, кроме Бога!

Слова апостола о том, что «нельзя любить Бога, не любя человека», может быть надо так понимать: только когда мы полюбим брата — ощутим живую силу и красоту личности, тогда научимся любить личность вообще и полюбим Бога как Личность, ибо иначе будем любить не Бога, но Божественное в нас, как пантеисты.

***

Я последнее время (до последних двух дней) стремился к достижению одной поставленной себе цели. Т. к. я один почти, т. е. часто один бываю, то подумал я понемножечку употреблять это время одиночества на организацию своей личности в духе подвижничества, т. е. заняться особенно усиленной аскезой, сущность которой есть «умное делание». Это «истинная философия Христова» — по выражению одного из святых. Строго организованные мысли о важнейших истинах христианства, молитва Иисусова и «внутрьсмотрение» — вот чем я хочу наполнить свое одиночество. Ибо, по выражению Лествичника, «много есть деланий для деятельного ума». Настроение у меня бодрое, светлое, деятельное: хочется работать и работать.

27.9.1915

… Жизнь — труд! Не может же душа наша «веселиться все время». Ведь если все время будет весна, то мы никогда не созреем, а ведь весна не отнята от нас! Ведь мы ее знали и знаем. И какие пышные цветы росли и растут и, верю, будут расти для нас и в нас…

1916 год — Эвакуация в Саратов

26.2.1916

… Еду. Стучит поезд. Бесконечный белый простор смотрит в окно. В душе какое-то смутное чувство. Впереди ждет новое, большое, долгожданное — университет… Я еще в вагоне. Утро такое светлое, ясное. Солнышко смеется там в небе, и его улыбка доходит до нас. Окрестности изменились. Кругом лес. Писать трудно, поезд дрожит и прыгает, а мысли, напротив, плетутся как-то вяло и бессвязно после бессонной ночи. Всю дорогу читал Гюисманса. Роман с каждой страницей делается все увлекательнее и увлекательнее. Это, в общем, попытка более глубокая, чем у Лодыженского, обосновать теорию демонизма и психологически выяснить ее. Книга ставит целый ряд интереснейших вопросов.

Вчера в 12 часов совершенно благополучно прибыл в Москву. В 1 час дня был на Саратовском вокзале… пошел в Кремль, был в соборах и Чудовом монастыре…

27.2.1916

Вот я и в Москве, в моей любимой белокаменной, но и Москва меня не обрадовала. С особой остротой почувствовал я сегодня, что самое главное, в конце концов, это не город, не место, а живая человеческая душа. Целый день бродил я по московским улицам. Был в Кремле, прикладывался к московским святыням, целовал эти дорогие нетленные остатки и, как умел, молился тем, кто некогда в годины бед своею молитвою ограждал нас от грядущих бурь.

Странное чувство испытал я от этих гробниц. То чувство, которое появлялось у меня и в киевских храмах. Мне казалось, что весь этот бесконечно отвратительный город (новая Москва немного лучше нового Киева: отвращение, вызываемое ею, немного менее того, которое вызывает у меня Крещатик), весь этот шумный, пошлый город, который, как море, окружает маленький остров Кремля и бьет в эти стены волнами своей суеты, мне казалось, что он, громадный и шумный, стоит и держится на земле только благодаря этой исконной святыне, хранящей в себе неиссякаемый источник благодати, живые в день всеобщей суеты и смерти. Как древний Кремль был крепость, за стенами которой прятались в минуты опасности, так ныне, кажется мне, возвышаясь над нашей современностью, вознося покрывало благоуханных молитв святого, неумолчного колокольного звона и литургических жертв, приносимых в кремлевских соборах, отвращает полчища невидимых врагов святой Руси и рассылает во все концы земли нашей токи сияющей благодати. Как в Киеве, так и здесь, в Москве, меня поражало это удивительное слияние двух эпох и храмов различным богам. С одной стороны, Кремль — это сердце народной святыни, это, как говорит Федоров, живой проект воскресения, а с другой — Театральная площадь, полная этих кумиров, где ежедневно совершаются жалкие пародии божественной Литургии. И мне показалось кощунством здесь, вблизи этих храмов, идти в театр смотреть карикатуры в присутствии живых подлинников.