Читать «Тринадцать уколов» онлайн - страница 27

– Извини, я не хотел тебя обидеть-оскорбить. Все наоборот. Может, нам как-нибудь уладить это дело полюбовно.

– И не надейся, зверь, твои полюбовные дела я уже испытала.

– А сто баксов не устроят ли тебя, Любовь? Сотенка ведь кого угодно устроят.

– Ничтожный тип-козел-свинья, неужели ты думаешь, что мое унижение оценивается в какие-то сто убогих баксов? Тем более и в милицию я уже позвонила.

Мне стало так жарко, что влага принялась струями выходить из кожи. Надо же, напела ментам.

– Но, может, унижение твое оценивается в двести? А милиции заявишь, что пошутила, хотела постращать приятеля.

Люба полуотвернулась с умелой матерщиной на устах, а потом все-таки пошла на попятную.

– Через два часа, дрянь-мерзавец-зараза, ты должен мне выложить две тысячи долларов. Тогда я тебя прощу. Менты появятся минут через семь и я скажу им, что от потрясения забыла твои приметы, кто ты и откуда. Но если ты, падло-урод-скотина, захочешь схохмить и не рассчитаешься, я быстренько все вспомню. А теперь кругом, марш!

Я, похватав свои вещи и бумаги, скатился с лестницы как Тунгусский метеорит, едрить его налево.

Как же меня угораздило так влипнуть? Мысли мелькали, я метался как броуновская частица в поисках такси. Если б знал, что нахожусь в яви, разве сотворил бы плотскую любовь с такой плотоядной Любовью. И как мне теперь распознать правду в том, что случилось со мной раньше?.. Однако, доктор-наркоман все-таки убег в леса – значит, было от чего. Или мы с ним сообщники, и я тоже нарком? В этом случае оба мы «хуже». Возможно, я планировал операцию, он претворял. А раз доктор сейчас в отлучке, случилось короткое замыкание: сцеволин меня не усыпил, а напротив, взнуздал и толкнул на насилие.

Когда я схватил эти двести «штук» трясущимися руками и помчался к подлюке-стерве-Любке, плохо мне было. Так хреново, что даже полегчало. Глаза, а затем мозги заволокло мутью, отчего я слегка впал в прострацию. Поэтому не сразу понял, что около Любиного подъезда собралась толпа. Подчиняясь роевому инстинкту, стал протискиваться, напирать, и неожиданно вник в суть скопления народа. Интерес толпы был возбужден тем, что женщина покинула квартиру на восьмом этаже через окно кухни. Восьмой этаж – Любин этаж! Я проник еще дальше в бухтящую людскую гущу и пустил взгляд из-под чьей-то мышки. Лицо у трупа я не разглядел. И правильно – там мало что осталось. Но волосы, платье, отлетевшие туфли – все принадлежало художнице.

Две тысячи «зеленых» уже больше не пригодятся Любе, мне же пора сматываться отсюда. Потому что автор очередного злодейства, а именно доктор-душегубец, скорее всего, где-то рядом и возможно сопит мне сейчас в затылок. Он, как верный вассал, сохраняет мои денежки в целости, лишь потому, что однажды собирается придти, сгрести все и опустить занавес. Он опасен. А я нет. Судя по свиданию с художницей, накуролесить я, пожалуй, могу, но насчет мокрухи слабоват.