Читать «Сцена» онлайн - страница 18
Влас Михайлович Дорошевич
Из актрис та считается выше, у которой меньше можно разобрать, что она бормочет себе под нос, и у которой более острыми углами выдаются локти и колени:
— Это совсем как в жизни.
В этих буднях вянут красивые жесты и умирает музыка речи.
Прекрасное в искусстве стоит на краю могилы.
Сара — последняя из могикан.
И после Франчески да Римини, после этой чудной песни любви, гибнущей и торжествующей, вы выходите из театра, чувствуя, как в вашем сердце расцветает весна.
А на дворе весна, скорей похожая на осень. Холод, дождь, чуть не снег.
Я шёл из театра Сары Бернар, и грусть и тоска сжимали мне сердце.
В этом театре разыгрывается историческая трагедия.
Но это не Франческа да Римини.
Эта трагедия ещё, ещё ужаснее.
Она вся в двух словах:
— Сара стареет.
Мне кажется это мировым несчастьем. Куда крупнее, чем гибель Мартиники.
Выстроят новый город и наплодят новых людей. Это производство не знает забастовок.
Но когда появится новая Сара?
Достаточно ли для этого столетия?
Что это за трагедия! Какую героическую борьбу ведёт со временем эта великая артистка, эта прекрасная женщина!
Сара начала толстеть, и в этой толщине грозили утонуть все поэтические образы, которые она создаёт на сцене.
Сара решилась на операцию, чтоб спасти красоту, чтоб спасти поэзию.
Сара — это образ эллинской красоты.
Это в лучшем, конечно, смысле Аспасия современных Афин.
Она всё ещё остаётся на сцене самой прекрасной из женщин Парижа, самой чарующей из женщин мира.
Время её ещё не побеждает.
Сара всё ещё остаётся победительницей в этой нечеловеческой борьбе.
Но вы уже видите, что победа достаётся ей трудно.
Трещины времени чуть-чуть звенят уже в её чудном голосе. В лучистых глазах нет-нет мелькнёт утомление. Время едва заметно, но изменило линии овала лица.
Время глядит из-под грима.
На днях я видел её на 50-летнем юбилее Дьедоннэ.
Сара Бернар, Режан и Жанна Гранье танцевали менуэт. (Если б у нас Ермолова, Федотова и Никулина решились сделать это, «какой бы шум вы подняли, друзья!»[10]).
Конечно, это «шутка богинь» имела колоссальный успех.
Весь театр гремел от аплодисментов. Их не хотели отпускать со сцены, заставляли повторять ещё и ещё.
И бедная, запыхавшаяся Сара, с одышкой, с утомлённым лицом, — передо мной была совсем старуха.
А через два дня я видел её во Франческе.
И когда в прологе она вышла шестнадцатилетней девушкой, закутанной в серебристое покрывало, таинственной и прекрасной, как невеста, и зазвучал её голос, — передо мной была богиня молодости и красоты.
И я вышел из театра, как все, полувлюблённый в этот чарующий образ.
Такова сила её искусства.
И тоска стала сжимать мне сердце: через два, много через три года мир потеряет эту артистку.
Редкому автору удаётся написать всю пьесу с начала до конца. Обыкновенно последний акт за него пишет публика.
Надо быть огромным, исключительным талантом, чтоб написать, чтоб посметь написать самому пьесу целиком.
Автор может написать два акта, три, четыре. Но последний…
Последний акт написал не он! Извините!
Последний акт написал мой сосед, — вот этот почтенный, сытый, откормленный буржуа, который сидит со мной рядом в креслах.
