Читать «Гончая. Гончая против Гончей» онлайн - страница 183

Я выпил залпом остаток кофе, потом, не сознавая, что делаю, побрился во второй раз, порезался, но боль от ранки доставила мне удовольствие. Было полшестого, а архив следственного управления открывался в восемь. Я чувствовал себя настолько взвинченным и нетерпеливым, что справедливо себя упрекнул: «Ты, Евтимов, и в самом деле Гончая… жестокий человек!»

(13)

Я все убрал с письменного стола, даже пишущую машинку и пепельницу, потускневшая полировка делает его похожим на слепца. На столешнице — три фотографии девушек, проходивших по делу о наркоманах, а также — на всякий случай — и старая фотография Веры, когда она еще была студенткой. Перекладываю их и так, и сяк, как какой-нибудь колдун, потом закуриваю, чтобы превратить ожидание в привычные действия, в знакомое удовольствие. Наконец, дверь открывается и в кабинет входит Пешка. Лицо у него заспанное, он еще не завтракал — сейчас он похож на недовольного малыша. Он пытается выдавить из себя улыбку, но у него это не получается; я же, напротив, сама приветливость, боюсь только, что руки дрожат.

— Илией, — голос мой предательски срывается, — вам знакома какая-либо из этих «кошечек»?

Он медленно и равнодушно подходит к столу, смотрит на лежащие на нем снимки, и вдруг глаза его вспыхивают.

— Это та девочка, с которой Христо встречался в баре «Кристалл»! — Его корявый палец указывает на мечтательное личико Жанны Панайотовой, отец которой, как мне кажется, стесняется ездить на черной «волге».

— Вы уверены, что это она?

— Как бы на нее вышли? — спрашивает Пешка вместо ответа.

Он глядит на меня с восхищением, которое словно враз обновляет мой поношенный костюм.

— Сегодня допроса не будет, — говорю жизнерадостным тоном, — но это не мешает мне угостить вас кофе.

В какое-то мгновение мне кажется, что в глазах у него мелькнула ирония, но в следующий миг он наклоняет голову, поправляя воображаемые стрелки на брюках.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

(1)

Все лампы в гостиной были зажжены, эта праздничность позволяла заметить, что стены у нас закопченные, мебель старая, обивка кресел истерлась. Раздвижной стол ломился от яств, напоминая мне кулинарную выставку, хрустальные бокалы сверкали, тончайший фарфор тарелок излучал свет, для пущей красоты горели три свечи. От всей этой роскоши веяло торжественностью и страхом.