Читать «Павильон Дружбы» онлайн - страница 5

— Иные времена — иные нравы, — не раз со вздохом повторяла симпатичная и добродушная Николь Годен. Лет десять назад она, думала Либертина, была удивительно хороша собой — да и сейчас, в гриме, парике и затянутом корсете, весьма походила живостью движений и речи на молоденькую девушку. Для актрисы Николь была на удивление выдержанной и спокойной, предпочитавшей держаться в отдалении от сплетен и бесконечных скандальчиков. Невесть с каких причин она решила оказать покровительство новенькой — разумеется, не без выгоды для себя, ибо заполучила в свое распоряжение служанку, которой не надо было платить жалованье. — Что ж, вместо маркиз и куртизанок будем играть честных гражданок и озлобленных поборников рухнувшей монархии… Маркизы, честно говоря, были мне больше по душе. Даже Бурбоны со своей цензурой не рисковали навязывать нам свое мнение о том, что играть, а что — нет. Не нравится мне все это, девочка, очень не нравится…

Либертина хотела спросить, почему, но не рискнула. Ей самой нынешние времена были по нраву. Больше не нужно зубрить скучные истории про давно умерших королей и ходить в унылом платье пансионерки, всякий день рядом происходит что-нибудь новое и занимательное. Николь обещала похлопотать, чтобы ей дали роль — пусть даже самую маленькую, в два-три слова — так чего еще можно желать?

В начале осени Второго года Республики — даже время теперь отсчитывалось по-иному, горожане путались в новых наименованиях месяцев и дней — пробежал слушок, якобы грядет очередное грандиозное представление, с парадом, шествием и живыми картинами. Слух вызвал нешуточное оживление, всплеск интриг, нашептываний и кляуз. Участие в подобном празднестве хорошо сказывалось на репутации, да к тому же за него еще и платили. Иногда ассигнациями, новыми бумажными деньгами Республики. Иногда — продуктами, что в нынешние голодные времена ценилось несравнимо дороже красивых, но бесполезно шуршащих ассигнатов. Хорошенькие актрисы, изображавшие аллегорические фигуры, обзаводились полезными знакомствами и покровителями. Неудивительно, что накануне начала репетиций в театре разворачивались настоящие баталии за право оказаться в списках участников будущего празднества.

Маленькая танцовщица знала, что ей рассчитывать не на что, и не волновалась понапрасну. Вот года через два-три, когда она подрастет, тогда на нее и обратят внимание, а сейчас она всего лишь тощенькая девочка-подросток. Посреди охватившего Театр Нации смятения Либертина тихонько сидела в маленькой гримерке Николь перед распахнутым шкафом, перебирая разноцветный ворох платьев и соображая, какие из них нуждаются в починке в первую очередь. Сама актриса пребывала невесть где, и Либертина краем уха прислушивалась, не раздастся ли в коридоре знакомый цокот каблучков.

Дождалась она приближающего гула спорящих и негодующих голосов, мужских и женских, катившихся по узкому коридору подобием снежного кома с горы. Шум оборвался у дверей гримерки, щелкнул замок, снаружи загомонили еще сильнее — Либертина безошибочно опознала режущий, как нож, высокий голосок Эмилии Конта, девицы смазливой, но вздорной, безуспешно метившей на место примадонны. Снаружи бушевал очередной скандал, затянувший в свой водоворот обычно невозмутимую Николь. Либертина опасливо высунулась из-за дверцы шкафа, держа переброшенное через руку платье Марии Стюарт с пышными юбками — раздраженная гамом актриса сейчас наверняка потребует, чтобы ей сварили кофе.