Читать «Искусство - вечно (фрагмент)» онлайн - страница 30

Внимание окружающих девушкам не слишком досаждало. Здесь - окружающих не было. Западная часть испанской земли, сохраняющая покуда имя сгинувшего в междоусобицах народа лигуров, вообще-то не была пустыней. Но как раз в этом краю никто не жил уже лет триста. И даже путники, выбиравшие ведущий через него старый имперский тракт, старались не ночевать тут. Боялись. Недобрая память вообще умирает медленно, а уж память о Дуэрской резне, в которой восставшие рабы-колоны, объединившись с варварами-лигурами, чуть не выбили имперские войска из западной Испании - такое забыть трудно. А если этого кому-то мало, чтобы держать в памяти очередной мятеж, каких за историю Pax Mediterrania случилось не сто и даже не тысяча, - таким вспоминалось завершение их восстания. Когда в Дуэре текла уже не вода - одна только кровь. Адар знала историю Испании лучше сестры, но не настолько, чтобы объяснить, почему эта местность почти безлюдна. Впрочем, вопросов та не задавала. Им вообще не хотелось говорить. Они намного лучше обычных путников чувствовали печать боли и смерти, доселе сковывающую эти земли, печать безумия и разрушения, противившуюся даже всепроникающей, уверенной поступи живой природы. Идти вперед не хотелось, но след - истинный след эр-Рахмана, а не те пометки, что открылись бы всякому имеющему глаза, - вел как раз туда. В самое сердце печати. Поэтому девушки двигались в глубины лигурийской пущи - что давно уже не была пущей, и даже лесом могла зваться лишь условно. В глубины, что хранили, согласно поверьям народа древопоклонников, воспоминания о мире, который придет потом. Память о грядущем.

19. Меж пенных гребней тяжких волн

Белеет в синем море утлый челн,

Скользя меж пенных гребней тяжких волн...

- Ликид, добром прошу - кончай! - Да ладно тебе, Зев, пусть развлекается парень. Сам знаешь, в "вороньем гнезде" сейчас сидеть - скука смертная... Крепкий волосатый кулак соприкоснулся со скулой говорившего. На мгновение, не более, но этого хватило, чтобы коренастого боцмана отбросило на полдюжины шагов. - Ze'ev, - отчеканил капитан, - прошу запомнить. Зови по имени, я не против, но не коверкай. Усек, Витольф, или повторить? - Повторять не потребовалось. - Так-то лучше. Ликид, гляди в оба, пропустишь Проход - пасть порву! - Слушаюсь, капитан! Можно вопрос? - Можно. - Зеэв, тебе вообще стихи не по вкусу, конкретно эти, или виновато мое исполнение? Усмешка спряталась в короткой, но обширной бороде, что служила капитану лучше всякой маски. - Твое исполнение точно не годится. Декламируешь, как эти кифареды из Эл-ласс, а у самого ни слуха, ни голоса. - Понял, попробую исправиться... Кэп, пол-румба влево - туман! Ze'ev чуть повернул штурвал. Достал из кармана потрепанного адмиральского кителя изумрудный монокль, протер платком, вставил в правый глаз и всмотрелся в дымку, что теперь колыхалась прямо перед носом корабля. - Хороший Проход, Ликид, срежем путь. Слезай, живо. Витольф свистать всех наверх! Последнее было чистым эвфемизмом, поскольку команда судна состояла всего-то из четырех членов, не считая капитана и самовольно пробравшегося на борт нахаленка Ликида. Боцман, позабыв, что сам же и выменял на последней остановке в Лионесс маленький посеребренный рог, оглушительно свистнул сквозь зубы. Из кубрика появились две заспанные физиономии; Ze'ev не был особо суеверен и соблюдения традиционных морских порядков не требовал, посему Хьорт и Хальда спали вместе всякий раз, когда только представлялась такая возможность. Сидевший на носу с неизменной удочкой Шорр не торопясь смотал леску и лишь затем присоединился к кое-как выстроившемуся экипажу. - Ликид, давай свои стихи, - приказал капитан, - только не вой, ради всего святого! Юнга не заставил себя долго упрашивать. Простирая к мигающему небу открывающегося Прохода правую руку, он провозгласил: