Читать «Это настигнет каждого» онлайн - страница 221

Но люди не хотят этого понять, предпочитая нечестность и внутреннее неправдоподобие.

Я в своей жизни нечасто испытывал стыд, не стыдился даже в тот день, когда сбил палкой засохшие комнатные вязы: решив, что они, неблагодарные, не желают расти, хотя я их регулярно поливаю. Однако основания для стыда у меня имелись, потому что на самом-то деле крошечные деревца уже начали пускать ростки, и если бы кто-то вовремя сказал мне об этом, если бы убедил в моей глупости, я бы заплакал и раскаялся. Но взрослые поступили иначе: выпороли меня. Мне, правда, объяснили: я наказан за то, что погубил растения; но все равно они были неправы. Я сам нашел эти деревца на дороге, с особой заботливостью принес их домой, и посадил, и каждый день поливал. Они вздумали засохнуть, несмотря на мою любовь,- и в этом была их неправота; а то, что я потом в приступе ярости уничтожил их, поскольку не хотел больше ждать, когда эти упрямцы соизволят у меня прижиться, было моей неправотой, и возникший между нами конфликт следовало как-то разрешить. Вместо этого взрослые вмешались в него, выпороли меня за необдуманный поступок, обозвали злыднем - и я, возмущенный их неправотой, растоптал последние пеньки проклятых растений, которые попытался спасти, за что они отплатили мне злом. Итак, я себя не стыдился.

Чувство стыда пришло ко мне другим, необычным путем. Я испытал стыд, когда впервые увидел в зоопарке - запертыми - больших сибирских тигров, которые смотрели куда-то поверх меня. Кровь бросилась мне в голову; казалось, голова сейчас лопнет, и я оттуда ушел. Но вскоре вернулся к клетке и очень старался втолковать тиграм, что не я виноват в их несвободе; однако они мне не верили, не хотели ничего слушать, они считали, что, заплатив за входной билет, я тоже сделал вклад в доходы зоопарка, ради которых они и сидят в тюрьме. Я начал ужасно плакать и молился, чтобы мне было дано свыше понимание языка зверей; но в конце концов сказал им просто по-немецки, что я их очень, очень люблю, что я хочу к ним в клетку, хочу их облизывать, и что они даже могут меня сожрать -только пусть поверят, что я их люблю и что я не виноват в их несвободе. Я так сильно плакал перед ними и так хотел их освободить... Но вместе с тем понимал, что ничего из этого не получится, что в итоге их просто пристрелят. После я еще два или три раза приходил к их клетке и приносил им в дар всю мою печаль, лишь бы они порадовались, - но они моего дара не приняли.

Я всегда старался, чтобы животные любили меня, но я не мог исправить то зло, которое причиняют им люди. И те орлы, которых я, мальчиком, собирался освободить, наверняка тоже до сих пор сидят в своих клетках. Какой прок с того, что я пожертвовал белому медвежонку целую плитку шоколада, которую захватил с собой? Моя мама тем сильнее бранила его, потому что он порвал ей перчатку, когда она протянула ему кусочек. И разве не в тот же день мы встретили молодого льва, который полюбил Элли, с удивительной нежностью протянул ей лапу и, пока мы находились у клетки, следовал за ней по пятам? Будь моя воля, лев бы получил ее в жены (когда Элли хоть приблизительно догнала бы его в росте) и они жили бы счастливо. Но моя сестра не поняла чувства влюбленного льва и даже высмеяла его желание спать с человеческой самкой. Это так меня огорчило!