Читать «История димломатии, том 1» онлайн - страница 393
Владимир Петрович Потемкин
И вдруг 1 июля 1870 г. в газетах появилась коротенькая телеграмма из Испании, что на вакантный тогда испанский королевский престол избран принц Леопольд из боковой линии Гогенцоллерн-Зигмаринген.
На другой день после появления известия об избрании Леопольда Европа узнала, что Наполеон III решительно протестует. Основания для протеста были тотчас же изложены и развиты во французской официозной прессе: Французская империя не может допустить, чтобы одна и та же династия — Гогенцоллерны — царствовала и в Пруссии и в Испании, и чтобы тем самым была создана угроза французской безопасности с двух флангов: с востока и с запада. В газетах поднялась буря. С одной стороны, само правительство раздувало начавшееся волнение, усматривая в этом событии удобный предлог для войны с Пруссией; с другой — оппозиционная пресса нападала на французскую дипломатию и в частности на французского посла в Берлине Бенедетти, укоряя министерство Эмиля Оливье в непредусмотрительности, вялости, трусости перед Бисмарком. Газеты сразу же приняли угрожающий тон: «Если г. Бисмарк воображает, что во Франции мы все, тридцать шесть миллионов французов, похожи на Бенедетти, то он очень заблуждается», — писал популярный тогда публицист писатель Эдмон Абу. Но нарекания шли и со стороны более левых кругов. Нападения на императорское правительство с патриотической точки зрения были на руку республиканской оппозиции. Наполеон III не боялся этой газетной бури, которую сам же вызвал: он знал, что решительный образ действий с его стороны заставит замолчать всех критиков его внутренней и внешней политики.
6 июля 1870 г. герцог Грамон, французский министр иностранных дел, произнес в Законодательном корпусе провокационную речь по адресу Пруссии. Он сказал, что Французская империя «без малейших колебаний начнет войну против той державы, которая посмеет сделать попытку воскресить империю Карла V». Для всех было понятно, что речь идет об опасном соседе Франции — Пруссии, быстрое усиление которой не могло не внушить тревоги политикам Второй империи.
Вслед за этим правительство Наполеона III совершило ряд крупных дипломатических ошибок.
Вместо того чтобы согласно обычному дипломатическому порядку снестись с Бисмарком, французский посол Бенедетти поехал в Эмс, где в это время лечился Вильгельм I, и заявил там о желании срочно видеть короля. На указание гофмаршальской части, что король болен и лечится, Бенедетти настойчиво повторил свое требование. Король велел допустить Бенедетти.
Вильгельм I оказался, как всегда, лицом к лицу с положением, которое без его ведома и за его спиной подстроил Бисмарк. Дело в том, что Бисмарк стремился к войне ничуть не меньше, а может быть и более решительно, чем Наполеон III, но только делал свое дело несравненно искуснее и тоньше. Возможное избрание кого-либо из Гогенцоллернов на испанский престол он рассматривал как очень удобный повод для Франции объявить войну. Тогда Пруссия оказалась бы в позиции страны, защищающейся от несправедливого нападения со стороны агрессивного соседа. Такая комбинация делала бы невозможным то, чего больше всего страшился Бисмарк: дипломатическое или даже вооруженное выступление России против Пруссии. Когда вопрос о кандидатуре Леопольда Гогенцоллерна на испанский престол, выдвинутой кортесами, обсуждался в Берлине 18 марта 1870 г., Бисмарк, фон Роон, Мольтке, Шлейниц, Шиле, Дельбрюк настоятельно советовали Леопольду принять испанскую корону. Вопрос был решен положительно. Все это происходило в глубокой тайне. Предвидели противодействие Наполеона III. Король Вильгельм I, нехотя уступивший Бисмарку, был неспокоен.
