Читать «Святой праведный Иоанн Кронштадский в воспоминаниях современников» онлайн

Информация о первоисточнике

При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна.

При публикации материалов в сети интернет обязательна гиперссылка:

Преобразование в форматы epub, mobi, fb2

Часть I

В день нашего приезда в Кронштадт отца Иоанна не было дома: его увезли в Петербург, и дома он должен быть лишь в первом часу ночи. Наутро он должен был приобщать всех приехавших. Мы пожалели, что отца Иоанна не было в городе. Но что было делать? Остаток дня употребили на осмотр города, а время вечернее до сна в молитве, подготовляясь к великим Таинствам исповеди и Святого Причастия.Я никогда не забуду этого вечера. Да и забыть его никогда нельзя. Было уже десять часов. В комнате царил полумрак. Передний угол весь, почти от самого пола до потолка, и значительная часть стены уставлены иконами.Это почти целый домашний иконостас. Перед иконами теплится до десяти разноцветных лампадок, освещая святые лики Угодников Божиих.В комнате, слабо освещенной светом лампад, находилось до пятидесяти человек, приехавших к отцу Иоанну и остановившихся с нами в одном доме. Правило читал студент иеромонах отец М-й. То там, то здесь слышались вздохи. Многие склонились на колени. Некоторые тихо плачут. Шел первый час ночи, когда кончилась наша молитва. С неизъяснимым миром и покоем в душе мы легли спать, чтобы ранним утром быть уже в храме за богослужением, которое будет совершать сам отец Иоанн. Мы легли все на полу нашей маленькой общей комнаты на чистых постелях, приготовленных для нас заботливой хозяйкой А. Т. И при этом, столь экономическом, расположении мы могли только едва все поместиться здесь. А о койках нечего было и думать. Правда, нам тесно было и не совсем удобно, но зато мирно и покойно у всех было на душе, и мы в этой тесноте спали таким глубоким сном, каким не всегда удавалось засыпать, находясь и в более удобной обстановке. Нам предлагали отличное помещение со всеми удобствами, предлагали бесплатно, но мы решили жить напротив отца Иоанна. А наша квартира была единственная такая квартира в данном месте.

Часть II

Почти в четыре часа утра мы были уже на ногах. В другом месте с трудом, с болью в голове и удручающим настроением встал бы в такой ранний час. А здесь мы вскочили бодрые, веселые, оживленные, как будто бы спали очень долгое время. Помолившись, мы отправились к утрени. По улицам нам встречались там и здесь кучки народа, спешившего со своих квартир в собор, словно это был как бы какой условленный сборный пункт. Несмотря на то, что до начала утрени оставалось времени почти еще час, в храме уже было очень много народа. Каждый спешил прийти раньше, чтобы попасть в церковь и занять получше место, ближе к солее и решетке, чтобы отсюда можно было все хорошо видеть и слышать. Нас уже с большими затруднениями провели в алтарь. К началу утрени громадный храм, вмещающий в себя более семи тысяч человек, был совершенно полон народом. Певчие были на клиросе, собрались и соборные священнослужители. Все с нетерпением ожидали отца Иоанна.– Приехал, приехал,– зашептали в алтаре.Отец Иоанн вошел в храм через боковые двери, сделанные в алтаре. До храма его, обыкновенно, довозят на самой быстрой лошади, чтобы народ не мог остановить и задержать в пути. У дверей храма находятся особенные приставники, которые стараются дать отцу Иоанну возможность скорее пробраться среди народа в храм. Если бы отец Иоанн входил в храм западными дверями через народ, то ему, кажется, никогда бы не добраться до алтаря. Для прохода отца Иоанна в алтарь вдоль стены в длину всего храма решеткой отгораживали особое место. Но и это мало помогало, так как его и здесь постоянно останавливали. Рассказывали, был однажды такой случай. Отец Иоанн хотел кого-то благословить через решетку, когда проходил в алтарь этим местом. Тотчас схватили его руку и начали ее покрывать поцелуями, передавая друг другу.Если бы силой не отбили отца Иоанна у народа, то трудно сказать не только о том, когда бы он пришел в алтарь, но и о том, в каком бы виде он туда пришел. Известно по крайней мере, что дважды ему кусали палец до крови с явным намерением откусить его совершенно или на память, или как святыню... Рассказывают, что иногда отрывали части даже от его одежд.Отец Иоанн поразил меня с первого раза. Среднего роста, подвижный, бойкий, лицо озабоченное и строгое, показалось мне. Видно было, что это необыкновенный человек, похожий на многих людей, которых мы встречаем почти на каждом, шагу. Слушая его распоряжения, можно было назвать его человеком резким и, пожалуй, грубым. Взойдя в алтарь, он начал радушно приветствовать сначала своих сослуживцев, а потом "счастливцев", имевших возможность видеть его так близко. В числе последних были и мы.– А здравствуйте, братцы, здравствуйте! – так говорил он, обращаясь к нам.Подходя к нему под благословение со страхом и смущением, мы и не думали о лобзании.– Давайте по-братски, давайте побратски, по-братски лучше,– говорил добрый батюшка и, благословляя нас, целовал каждого из нас.Все делал он спешно и быстро. Поздоровавшись с нами, он облачился в ризы красного цвета и начал утреню. Говорят, красный цвет – его любимый цвет. Все с большим вниманием следили за каждым его движением. Всё находили в нем необыкновенным. Всех поражали прежде всего его возгласы. Он произносил их отрывисто, резко, громко, подчеркивая известные слова и придавая каждому из них особенный смысл и значение. Это не обыкновенное наше произношение – монотонное, певучее, мертвенное, а живое, глубокое, полное смысла и одушевления. Видно по всему, что это слово льется из глубины чистой, глубоко верующей души, полно непоколебимой уверенности, силы и внутренней мощи. Это слово – плоть, слово – жизнь, слово – действие. И молился он также необыкновенно. В пылу религиозного увлечения и восторга, он иногда совершенно оставлял крестное знамение. Отец Иоанн или только кланялся, или, сложа руки на груди, устремлял свои взоры к небу, или коленопреклоненный стоял подолгу без всякого движения. Меня поразил особенно один момент во время его молитвы. Однажды во время утрени он подошел к жертвеннику, стал перед ним на колени, руки сложил крестообразно на жертвеннике, голову склонил на них. Под руками у него были, кажется, всевозможные записки с просьбой помянуть больных, умерших. Я смотрел на него из-за колонн. Волосы прядями ниспадали на плечи; весь он был освещен слабым утренним светом, едва-едва пробивающимся сквозь толщу утреннего северного тумана. Он находился в таком положении около десяти минут. Казалось со стороны, что он как бы умер и перед нами было только его тело, оставленное, сброшенное его душой, как бы какая одежда. Мне живо вспомнились в эти минуты те картины, на которых изображено, как душа по разлучении с телом с неба созерцает его. Тело там действительно представляется как бы одеждой, оставленной, сброшенной душой. О, какая это молитва, какой священнейший момент... Человек оставляет землю и возносится душой на небо, житель земной проникает в Горние миры, ограниченный разумеет тайны неба, плотяной становится духовным, немощный укрепляется, скорбящий утешается, сильный становится еще более сильным. Смотря на молящегося отца Иоанна, я невольно переносился мыслью даже в Гефсиманский сад и представлял молящегося там за нас Спасителя.И в алтаре, этом великом христианском святилище, не давали отцу Иоанну покоя. То один, то другой в удобную минуту подходили к нему с различными просьбами и нуждами. Хорошо зная, что каждый из находившихся в алтаре пришел сюда, имея какую-либо горячую, неотложную нужду, отец Иоанн и сам иногда подходил то к одному, то к другому. Расспросит о нужде, горе, даст добрый совет. Давал, кажется, некоторым и деньги. Одного обласкает, другого потреплет по плечу.Канон на клиросе читал сам, как и всегда. Нельзя было не обратить внимания на это чтение. Умиление, восторженность, твердость, надежда, упование, радость, печаль, глубокое благоговение – все слышалось в этом дивном чтении. Читает отец Иоанн, как бы беседует, разговаривает со Спасителем, Божией Матерью и святыми, как бы они вот здесь перед ним находились, а не там, где-то в недозримой для нас выси, в надзвездных заоблачных мирах. Голос чистый, звучный, резкий. Произношение членораздельное, отчетливое, отрывистое. Одно слово прочитает скороговоркой, другое протяжно чуть не по слогам, третье подчеркнет, оттенит. Ни одно слово не было прочитано им без смысла и толка. Более важные по мысли и содержанию слова произносит, обратясь даже к народу, чтобы люди могли глубже постигнуть читаемое. Сам он при этом, конечно, всецело сосредоточен на читаемом. Ничто не отвлечет его мысли в это время в сторону. Он как бы переживает все, что читает. Переживает победы над грехом и злом, совершенные святыми людьми, переживает человеческие немощи и падения, переживает времена благоволения и милости Бога к людям падшим и заблудшим. Многое из читаемого, по-видимому, это как-то и чувствуется, относит непосредственно к самому себе. О том, что совершается в это время в его душе, можно судить даже и по его наружности. Душа отца Иоанна настолько проникается мыслями, какие содержатся в читаемых им священных песнопениях, что он не может удержаться от самых разнообразных жестов. Во время чтения он постоянно как бы волнуется и как бы неспокоен. То как бы блаженная улыбка засияет на лице его, когда он читает о небесной славе Бога, Богородицы и святых Угодников Божиих. То как бы глубокая мольба начинает срываться с уст его, когда он читает о немощи, грехе и падениях человеческих. То слышишь как бы праведный гнев, глубокое отвращение, когда встречаются в каноне слова "сатана", "диавол". То слышишь умиление, глубокий восторг, когда он читает о великих подвигах, победах над грехом, какие совершили святые мученики, подвижники. Иногда он наклоняется головой к самой книге; иногда потрясает ею так решительно, так кстати, так победоносно, так чудно-торжественно. Меняет часто тона. То наконец, во время пения ирмоса или ектений, когда сам не поет с певчими, преклоняет одно или оба колена тут же на клиросе; закроет лицо руками и молится, молится. Горячо, умильно молится... Итак, не болезненно-нервное состояние отца Иоанна вызывает все эти жесты и движения, как где-то и когда-то писали, а то глубокое проникновенное религиозное настроение, в каком бывает в эти минуты отец Иоанн. Да иначе и не может быть. Человек – не дух; пока мы будем в теле, всякое глубокое чувство, всякая горячая искренняя молитва будет так или иначе отображаться вовне. Не скрыть нам наших искренних, неподдельных чувств никогда.По шестой песни и ектений восклицает отец Иоанн: "кондак" и читает его громко, как победную песнь христиан над побежденным исконным нашим врагом. Кончив чтение канона, быстро входит в алтарь и падает в глубокой молитве перед престолом. Укрепив себя молитвой, снова идет на клирос и читает здесь "стиховны на хвалитех". Не забуду никогда я еще одного момента. Начали петь стихиры на "стиховных". Отец Иоанн в это время уже почти облачился, чтобы служить Литургию. На нем не было только ризы. Быстро, стремительно, скорее выбежал, чем вы шел, он из алтаря на клирос, присоединился к певчим и начал петь вместе с ними. Пел с воодушевлением, глубокой верой в каждое слово, регентуя сам, опять подчеркивая отдельные слова и замедляя темп там, где это было нужно по логическому смыслу, содержанию песнопения. Певцы чутьем угадывали эти слова, этот темп и такт, и вторили ему с немалым искусством и одушевлением. Пение, сначала не совсем стройное, быстро стало гармоническим, сильным, звучным, мощным, воодушевляющим, лилось по всему храму, наполняло всю душу молящегося. Как трогательно было смотреть на певцов в это время! Пела как будто бы одна какая святая первохристианская семья со своим отцом во главе, пела свои победные, священные, великие гимны.Кончилась утреня, начали звонить к Литургии. На проскомидии просфор было так много, что их приносили сюда целыми большими корзинами. Сам отец Иоанн мог вынуть тольку по нескольку просфор из каждой корзины и прочитать только по нескольку поминаний и записок из массы их, поданной в алтарь для поминовения богомольцами, собравшимися в храм из самых отдаленных уголков России. Да и как иначе поступить? Просфор иногда подают до пяти тысяч, а три с половиной тысячи довольно часто. Многие во время проскомидии лично подходили к отцу Иоанну и просили его помянуть своих родственников, вынуть хотя бы одну просфору, так что он не имел ни одной свободной минуты.С отцом Иоанном служили и иеромонахи, и белые священники в камилавках и без камилавок, с крестами и без крестов, юные и убеленные сединами. Это все были "пришельцы". Отец Иоанн объединял всех; здесь были все родные и близкие друг другу, хотя бы они встречались еще только впервые. В митре с сияющим крестом и цепью на груди, с легким приятным румянцем на лице от внутренней теплой молитвы, стоял отец Иоанн во главе собора священнослужителей, собравшихся около него отовсюду.– Помолитесь, братия сослужители, да даст Господь в мире нам совершити божественную службу.Какие глубокосодержательные слова! Как действительно необходимо всякому пастырю в эти минуты молиться о том, чтобы ничто не нарушило его душевного мира, чтобы он все время пламенел, как Серафим, одной молитвой, мыслью дальше проникал в чудный небесный мир.Отверзты Царские врата. Произнесен первый возглас. Началась Литургия. Вот он вдруг неожиданно, порывисто берет напрестольный крест и с любовью целует его, обнимает его руками, смотрит на него так умиленно и восторженно, уста шепчут слова молитвы, раза три, четыре подряд лобызает его, прильнет к нему своим челом... Уста снова что-то шептали.Возгласы отец Иоанн произносит так же, как читает канон на утрени. В голосе слышится и твердая вера, и надежда, и умиление. Взор обращен на горнее место. Иногда он произносит возгласы, закрывши глаза и углубившись в себя. Как сосредоточен, самособран во время богослужения отец Иоанн, трудно даже и передать. Все время он погружен в такие глубины души, что как будто он ничего не видит, ничего не слышит, ничего не замечает, что кругом его совершается. Он в своем особом мире. Он в это время один и не похож на другого. Служебника отец Иоанн почти не раскрывает, так как все молитвы знает на память. Читает часто вполголоса. Говорят, служебник не должен быть, так сказать, буксиром для священника. Молитвенное настроение его должно идти дальше служебника. Служебник только для начинающих и неопытных в молитве.В богослужении отца Иоанна встречаются некоторые особенности, из которых многие, я думаю, самые главные невозможно уловить. А как это было бы интересно! Ведь это все – плоды глубоко-религиозного настроения чистой верующей и пламенеющей души, это – лучшие благоухающие цветки на пышном цветке, это – отзвуки из "святое святых" его души. Передам некоторые из них [Слова отца Иоанна приводятся в авторской записи. 1].Принимая в Царских вратах Евангелие от отца протодиакона, отец Иоанн сказал:– Мир ти, брате, благовествующу.Подумайте-ка, что это означает? Какая тут кроется глубокая мысль, сколько здесь чувства, какое отношение к своему младшему сослужителю... Как мало многие походят в данном случае на отца Иоанна.Идя со Святыми Дарами во время великого выхода, отец Иоанн вполголоса говорил:– Его же изведоша вон из града и распяша.И опять как это глубоко-трогательно, как свидетельствуют эти строки о его глубокой самособранности и проникновенности в те священнодействия, какие он совершает. Вся его душа наполнена, проникнута церковно-богослужебной атмосферой. Сколько тут души, осмысленности, веры во все...По поставлении Святых Даров на престол отец Иоанн читает обычную молитву, прибавляя к церковным словам о ниспослании благодати на людей следующие глубокосодержательные слова: "На всех рассадницах юношеских и отроческих, духовных и мирских, мужеских и женских, градских и сельских, и на всем неучащемся юношестве; – на всех рассадницах духовных, монашеских – мужских и женских, – на нищих людях Твоих, вдовицах, сирых и убогих,– на пострадавших от запаления огненного, наводнения, бури и труса, – от недорода хлеба и глада,– на всех заповедавших мне недостойному молиться о них и на всех людях Твоих".Лобызая после возгласа "возлюбим друг друга" сослужащих священнослужителей в оба плеча, говорил:– Христос посреди нас живый и действуяй.Я стоял, пораженный этими словами, и невольно думал. Да, вот среди нас, а не там, где-то вдали, находится Христос Спаситель, находится не мертвый, не как отвлеченная какая доктрина, не как только историческая известная личность, а живой, "живый и действуяй". Он среди нас. И даже "действуяй". Жутко становилось, трепетом великим наполнилась невольно душа. Я готов был упасть перед престолом.По тайном прочтении Символа веры он прибавляет следующую молитву. "Утверди в вере сей и верой сею сердце мое и сердце всех православных христиан; сея веры и сего чаяния жити достойно вразуми; соедини в вере сей вся великие христианские общества, бедственно отпадшие от единства Святые Православные кафолические и апостольские Церкви, яже есть тело Твое и ея же Глава еси Ты и Спаситель тела,– низложи гордыню и противление учителей их и последующих им, даруй им сердцем уразуметь истину и спасительность Церкви Твоей и неле-ностно ей соединиться; совокупи Твоей святой Церкви и негодующих невежеством, заблуждением и упорством раскола, сломив силой благодати Духа Твоего упорство их и противление истине Твоей, да не погибнут люто в своем противлении, якоже Корей, Дафан и Авирон, противившиеся Моисею и Аарону, рабам Твоим. К сей вере привлечены все языки, населяющие землю, да единым сердцем и едиными устами все языки прославляют Тебя единого о всех Бога и благодетеля; в сей вере и нас всех соедини духом кротости, смирения, незлобия, простоты, бесстрастия, терпения и долготерпения, милосердия, соболезнования и сорадования".Все говорили мне, что с отцом Иоанном совершается что-то необыкновенное во время Литургии. И это вполне справедливо. Чем ближе подходят минуты пресуществления Святых Даров, тем более и более повышается настроение души и начинает отражаться и в голосе, и в лице отца Иоанна.Благодать Господа нашего Иисуса Христа, — восторженно восклицает отец Иоанн. Что он переживает в эти минуты? В своем дневнике отец Иоанн пишет: "Как нельзя более благовременно это благожелание апостольское произносится священнодействующим, именно в это время, то есть перед совершением Тайн. Благодать Иисуса Христа – милующая, очищающая, спасающая, просвещающая, укрепляющая душу нашу, нужна во всякое время, а теперь, в эти страшные, небесные минуты, когда с нами служит множество воинов небесных, с трепетом окружающих престол Божий, – благодать Божия, просвещающая и укрепляющая слабые, рассеянные силы духа, особенно нужна нам для возможного понимания высоты и важности предстоящего таинства.Любы Бога и Отца. В эти минуты всем надо восчувствовать беспредельную любовь к нам, грешным, Бога и Отца, Который так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16); и самим возлюбить Его, со Единородным Сыном и Духом Святым, отвергнув все житейские пристрастия.Причастие Святого Духа — необходимо нам наипаче в это время, потому что без сего причастия не можем возлюбить Бога Отца; ибо только духом Святым можем взывать к Богу с искренней любовью: "Авва Отче" (Рим. 8, 15). Ибо только благодать Святого Духа предочищает, освящает, просвещает, умиротворяет и укрепляет нас к достойному и благоплодному предстоянию во время святейшего таинства".Горе имеем сердца, — восклицает отец Иоанн, обратившись к народу и поднявши руки горе. Взор устремлен к небу, дух его витает там, где стоит престол вечной истины и любви. Тайно при этом отец Иоанн произносит: "Возвыси Духом Твоим Святым всех предстоящих зде Тебе, Богу живота нашего, и отрини от сердец наших все страсти плотские и душевные. И как не молиться в эти минуты за народ? Народ отвечает: имамы ко Господу. Но искренно ли мы отвечаем? Нет, или весьма немногие, потому что сердца большинства людей прикованы к земле разными житейскими пристрастиями. Нелегко и не вдруг сердце вознесется к небу, ко Господу. Для того, чтобы искренно возноситься сердцем к Богу, нужно христианину непрестанно жить в Боге, размышлять глубоко о делах Его промысла, давать им истинную, спасительную цену, душой и сердцем усвоить их себе и быть на Земле небесным гражданином. А мы приходим в храм с рассеянием, с различными житейскими страстями и похотями, пригвождающими нас к земле. Где же тут горе сердца? Но горе нам, если мы не горе имеем сердца в такие минуты величайших чудес милости Божией к нам! Значит, мы бесчувственны и несмысленны. В это время требуется от нас совершенная преданность Господу Иисусу Христу, Пречистой Его Матери, полная доверенность (вера), совершенное упование во всех обстоятельствах жизни, во всех прошениях, благодарениях, восхвалениях; при этом чистое сердце, ненависть ко греху во всевозможных его видах и горячая любовь к правде во всех ее проявлениях".Благодарим Господа,— снова восклицает отец Иоанн. Первые два слова молитвы: "Достойно и праведно поклонятися" произносит громко, а последние тише, смолкая совершенно под конец. При тайном чтении молитвы после слов: "Ты от небытия в бытие нас привел еси", отец Иоанн добавляет для усиления благодарного чувства: в разумное бытие и по душе бессмертное, то есть привел еси; после слов "падших нас восставил еси паки" – прибавляет: "и стократно на каждый день восставляевши согрешающих и кающихся". После слов: "Дондеже нас на небо возвел еси, и царство даровал еси будущее", прибавляет: "Ты и в самом причащении нашем животворящих Твоих Тайн уже возводишь нас на небо: ибо где Ты, там небо и небо небесе, и даровав Себя Самого верным, Ты вместе с Собой уже даруеши и Царство Небесное, Царство будущее, в залоге Пречистого Тела и Крови Твоей".Приимите, ядите, сие есть тело Мое. Произнося эти слова, он делает особенное ударение на слове Тело и на словах: за вы ломимое. Последние слова он произносит, обратившись лицом к народу.Пиите от нея вси,— с глубокой верой восклицает отец Иоанн. Произнося эти слова, он не раз прикасается перстом к чаше, как бы даже с силой ударяет по ней. Снова подчеркнуты слова: за вы и за многие изливаемые. Так и слышится в эти минуты в голосе батюшки: за нас пролита кровь, за вас, за тех самых, что вот стоите здесь в данную минуту, а не за тех только, что стояли у креста. Она пролита не за отвлеченное какое-то человечество, а за живых людей, за каждого бедняка, убогого, богатого, знатного, мужчину и женщину. Твоя грудь едва прикрыта рубищем, и за тебя пролита кровь. Ты забыл и отверг Бога, и за тебя пролита эта святейшая кровь. За ваши грехи, стоящие здесь, страдал Христос.По произнесении слов установления отец Иоанн в каком-то необыкновенном восторге читает: "О Божественного, о любезного, о сладчайшего Твоего гласа! А что чувствует он в эти минуты? Здесь бездна любви,– говорит он, любви Божества к роду человеческому. Есть о чем подумать каждому беспристрастно углубляющемуся в судьбы Божии касательно рода человеческого и в себя самого. Священный трепет пробегает по всем членам, по всему существу всякого непредубежденного, не связанного житейскими сластями и похотями человека, когда он сердечным ухом слушает сии слова из уст священнослужителя. О, любовь совершеннейшая, любовь всеобъемлющая, любовь крепчайшая! "Господь сый всех и Зиждитель Бог, созданное Бесстрастный обнищав Себе соедини, и пасха, за яже хотяше умрети, Сам Сый Себе предпожре: ядите, вопия, тело Мое и верой утвердитеся". Что мы приносим в благодарность Богу за эту любовь к нам? Питаем ли алчущих, напоим ли жаждущих? Одеваем ли нагих? Посещаем ли больных и в темнице заключенных? А ведь в лице их, как членов своих, требует нашей помощи Сам Христос, Спаситель наш, Себе пожерший за нас".Твоя от Твоих,— возглашает отец Иоанн, делая особенное ударение на слове о всех, произнося его более протяжно, чем другие. Чувствует его душа, как люди, собравшиеся во множестве в этом храме, нуждаются в небесной помощи, и он горячо молится за всех."Когда произношу слова: Твоя от Твоих,— пишет он,– то представляю торжественность и величие данной минуты, когда архиерей или священник, стоя лицом к лицу с вечной, совершенной, неизменной правдой Отца небесного, карающего грех,– приносит от лица всех и за всех единую безмерную, всеправедную, умилостивительную жертву Христа Сына Божия, единую могущую преклонить на милость Бога Отца, искупить весь мир от праведного проклятия и исходатайствовать всем верующим прощение грехов и благословение, а усопшим в вере и надежде воскресения и жизни вечной – оставление согрешений и покой со святыми, – Жертву, которой оправдались все святые, Богу угодившие от века, и в благодарение за коих она также приносится".Преложив духом Твоим Святым. Аминь,— искренне верующим тоном возглашает отец Иоанн и, как бы еще для большого уверения в этой истине находящихся в алтаре, дополняет: Бог явися во плоти. Слово плоть бысть и вселися в ны. И еще что-то шептали уста его, но я успел разобрать только "окружаемый Ангельскими воинствами". Но и без слов, по выражению лица, было видно, что мысль отца Иоанна всецело занята Святыми Тайнами. Да и было, и есть – о чем подумать здесь. "Кто постигнет величие благодеяния, подаваемого нам Господом нашим Иисусом Христом в Таинстве Евхаристии или Причащения? Вполне – никто, ни даже ум ангельский. Ибо благодеяние это беспредельно и необъятно, как и Сам Бог, Его благость, премудрость и всемогущество. Какая любовь к нам, грешным, ежедневно сказуется в Литургии! Какая близость Божия к нам! Вот Он тут, на престоле, ежедневно, существенно, всем Божеством и человечеством предлагается и вкушается верными или вносится иереем в дома верных и предлагается болящим. Какое чудное общение, какое растворение Божества с нашим падшим, немощным, греховным человечеством, но не с грехом, который сжигается огнем благодати. Какое счастье, блаженство нашей природы, приемлющей в себя Божество и человечество Христа Бога и соединяющейся с Ним. В этом принятии внутрь себя с верой– наше очищение, освящение, избавление от грехов и врагов наших, обновление наше, сила наша, утверждение сердца нашего, мир наш, свобода наша, слава наша, жизнь и бессмертие наше. О, сколько благодеяний подается нам от Бога через Литургию! Как же к ней христиане относятся? Большей частью с обыкновенной холодностью, невниманием, равнодушием. Причащаются Святых Тайн весьма редко, как бы по необходимости и заведенной привычке, раз в год. Чего же они лишают себя, какого божественного сокровища бесценного, какого бессмертного, животворящего дарования Божия, какой помощи Божией! Вот отчего нет ныне истинной жизни в православных христианах, жизни по духу Христову. Вот почему умножились пороки и бедствия. Вот почему вооружилась против нас вся тварь в месть врагам Божиим; все стихии: и вода, и огонь, и воздух, и смерть во всех видах".Глубокие чувства переживает отец Иоанн в эти минуты. Его великое благоговение к Святым Таинствам обнаруживается и в том, что он много раз, неспешно, без крестного даже знамения, преклоняет главу свою перед ними. Слезы обильно лились из его глаз. То один, то другой платок вынимал он из кармана и отирал их. О чем плакал этот дивный муж? Не бывает слез без глубокого душевного волнения. Нет слез без чувства любви и живой мысли. Если бы кому-нибудь удалось, так сказать, анализировать слезу отца Иоанна, то какое бы богатейшее содержание можно было найти в ней. Настроение отца Иоанна так высоко в эти минуты, что невольно передается другим и повышает в значительной мере настроение всех здесь присутствующих в это время. Многие почти в экзальтированное состояние приходят в эти минуты. Мне рассказывали, что некоторые не раз видели над престолом в момент пресуществления Святых Даров Ангелов. Небожители как бы сослужители земножителю при совершении им таинства.Строгий по отношению к себе, отец Иоанн в данном случае весьма строго относится и к мирянам. "Во время Тебе поем вся церковь, все предстоящие в храме должны молиться со священнодействующими, чтобы Отец небесный ниспослал Духа Своего Святого на нас и на предлежащие Дары – и читать про себя молитву: Господи, Иже Пресвятого Твоего Духа. В это время ни одна душа не должна оставаться хладной, но всякая душа должна быть воспламенена любовью к Богу. В это время да будут души наши, как светильники горящие, как кадило горящее и благоухающее, как дым фимиама, восходящий горе: ибо в эту минуту совершается страшное, животворящее таинство – претворение Духом Божиим хлеба и вина в Пречистое Тело и Кровь Христову, и на престоле является Бог во плоти".После возгласа: Изрядно о Пресвятой, поминая всякое епископство православных, отец Иоанн добавляет: "Помяни, Господи, всех православных епископов, носителей Духа Твоего, звания и сана Твоего, правды Твоей, власти Твоей и суда Твоего, святыни Твоей, бессмертия Твоего, новотворения Твоего, светлости и великолепия Твоего, – всякое пресвитерство — и прибавляет тайно: ему же вверил еси служение примирения человеков с Богом, покаяния, пакибытия, обновления, просвещения, благословения, умножения рода через таинство брака, освящения и обожения и все пренебесные таинства, кроме рукоположения, – да будет оно достойно своего звания, и да право жительствует и священнодействует и богоугодно приносит молитвы Тебе Владыце о всех и за вся; – помяни во Христе дьяконство, вспомоществующее священству и служащее пренебесным тайнам и всякий священнический чин. Еще приносим Ти словесную сию службу о вселенной, – о Святой, Соборной и Апостольстей Церкви, из всех народов составленной, и в бури мира сего и князя тьмы сущие Церкви умири и твердое благочестие в них насади; о Благочестивейшем Государе нашем, о Супруге его, о Наследнике его,– Надежде Церкви Твоей, и о всем царствующем Доме..." Не говорю о его пламенной молитве за умерших. Она отличается необыкновенным дерзновением и глубиной.Дьякон начал ектению перед "Отче наш".При тайном чтении молитвы, положенной на этой ектений: Тебе предлагаем живот наш... сподоби нас причаститься... с чистой совестью, отец Иоанн, прибавляет следующее: "В дерзновение перед всеми людьми твоими, в искоренение тлетворных, льстивых, досаждающих, насилующих, омрачающих, посрамляющих, от Тебе разлучающих и душу умерщвляющих страстей,– в насаждение, возвращение, утверждение в душах всякие истинные, живоносные добродетели,– во исполнение премудрости – во еже научити вся люди вере и заповедем Твоим,– в просвещение света моего перед людьми Твоими, яко да видят моя добрая дела и прославят Тебе, Отца нашего, иже на небесех, да не вотще ношу толикий – горний. Ангельский, боготворящий, владычественный сан священства, – не в суд или осуждение".Не забыть никогда еще одного момента из этого времени. Во время ектений, по прочтении тайной молитвы, отец Иоанн склонился над престолом и в глубоком благоговении молился. Затем он взял в свои руки дискос со Святым Телом, поднял его немного над престолом и, вперив свой взор, сосредоточенно молился перед ним. Потом он взял в свои руки потир со Святой Кровью, прильнул к нему челом, и долго горячо молился. Не произнес он в это время ни одного слова, не сделал ни одного движения, и глаза его были почти постоянно закрыты. Какая глубина воодушевления, мистического погружения в тайны нашей жизни во Христе, какое проникновенное созерцание этих тайн! Какая трогательная, умилительная, незабвенная картина. Как она трогает, возвышает, возбуждает, очищает, просветляет самое черствое, загрубелое, окаменелое сердце. Я не раз впоследствии падал духом. Но стоило мне только вспомнить эти минуты, как в меня вливалась откуда-то незримо новая, живая струя, и я снова оживал духом.Возглас: и сподоби нас, Владыко, заканчивает словами и глаголати: Отче наш. Нельзя не видеть глубокой мысли и в этом прибавлении. От лица всех предстоящих в храме он исповедует, что Бог– Отец всех нас и что мы все – родные братья друг другу. Как важно хоть одно мгновение пережить эти часто забываемые нами слова о всеобщем братстве нашем, братстве не на бумаге и в мыслях только, а в самой действительности.По прочтении молитвы: Верую и исповедую, отец Иоанн тайно говорит следующие слова: "Господь во мне лично, Бог и человек, ипостасно, существенно, непреложно, очистительно, освятительно, победотворно, обновительно, обожительно, чудотворительно, что я и ощущаю в себе". Итак, для отца Иоанна в эти минуты Христос Спаситель не только с ним, но и в нем самом, Христос не как отвлеченное какое понятие, а как действительная, живая Личность, не как только одно представление о Христе, мысль о Христе, но и живое действование Христа в нем, ощущаемое реальным образом сердцем благочестивого пастыря. Многие ли из нас переживают такие думы и чувства в эти минуты?Вот приобщился отец Иоанн Тела и Крови Христовых. Лицо его изменилось. Нет более на нем и следа той утомленности и какой-то скорби или грусти, какие можно было видеть, когда он только что входил сегодня утром в храм. Необыкновенная духовная радость, необыкновенный мир и небесный покой, необыкновенная сила и мощь отображались теперь в каждой черте его лица. Его лицо как бы светилось, как бы издавало какое сияние. Теперь я хорошо понимаю, что означает нимб, изображаемый на иконах около головы Святых Угодников. Отец Иоанн теперь готов был снова трудиться без всякой устали с утра до самой поздней ночи; он запасся теперь силами на все предстоящие ему дневные труды и заботы. Лица, близко стоявшие к нему, говорили мне, что такая перемена бывает с ним каждый раз, когда он приступает к Святым Тайнам. Еще говорили мне, что он в Святых Тайнах почерпает силы для несения того труда, который, несомненно, превышает всякие человеческие силы.Когда причастились все сослужащие, отец Иоанн приступил к раздроблению Святого Агнца для причащения мирян. Раздроблял Агнец он с необыкновенной быстротой. В служебнике не положено никаких молитв в данном случае. Но чтобы во время такого святого дела не смущали душу его какие-либо праздные мысли, отец Иоанн снова шепчет молитвы. До моего слуха доносились отрывочные выражения из канона Симеона Логофета "О распятии Господни и на плач Пресвятыя Богородицы".^