Читать «Дети Бронштейна» онлайн - страница 5

Марта вошла ко мне в комнату и спросила, не хочу ли я выпить с ними бокал вина. Я ответил:

— Человек — это ведь не русло реки.

— Что?

— Человек — не русло реки, — повторил я.

— Когда это ты догадался?

— Вот сейчас.

Она кивнула и вышла из комнаты, как будто получила все необходимые сведения.

***

За город, на дачу, я поехал без ведома отца. Я просил ключ, но он не дал и сказал, что в эти дни мне полагается зубрить, не отрывая задницу от стула. При этом выпускные, считай, уже были позади, только за два экзамена еще не выставили оценки. Я был уверен, что он терпеть не может Марту, хотя это просто невероятно.

Когда мне впервые было отказано в ключе, я взял его тайком, сходил к слесарю и сделал себе дубликат. С тех пор я сам решал, когда мне ехать в загородный домик, а когда нет, хотя каждый раз спрашивался.

Мы с Мартой стали настоящими мастерами заметания следов, и у отца никогда не зародилось и малейшего подозрения. Притом мы ни о чем не беспокоились, пока находились внутри домика, а вот перед тем, как его покинуть, расставляли все вещи по местам, собирали упавшие волоски, снова настраивали радио на старую программу. Старания были излишними, ведь отец редко туда наезжал и был к тому же доверчив, но Марта стояла на своем. Время от времени он разрешал своим знакомым пожить несколько дней в домике. Однажды мы лежали в постели, а кто-то попытался открыть дверь. В жизни не наблюдал такого чувства облегчения, как у Марты в ту минуту, когда выяснилось, что это грабитель. Я вылез из окна и подкрался к нему сзади с толстой палкой в руке. Он в ужасе бежал, перепугавшись втрое больше моего.

В электричке кто-то за мной слушал новости: состояние Вальтера Ульбрихта по-прежнему тяжелое и проклятые французы снова испытывают водородную бомбу над Тихим океаном. А кто-то тихо сказал, что русские тоже хороши. Было воскресенье.

В порядке исключения мы ехали не вместе. Марта обещала подружке, живущей в пригороде, завезти книжку, поэтому мы и решили встретиться прямо возле домика. Я отправился загодя, то ли от нетерпения, то ли в надежде, что она окажется там раньше времени. Любовь обычно пробуждала в нас голод, так что с собой я прихватил пакет с бутербродами. На электричке доехать до Эркнера, потом на автобусе до Ной-Циттау, а потом двадцать минут пешком через лес.

Отец купил этот домик, когда я только родился и мама еще была жива. В деньгах он, похоже, тогда просто купался. Сам-то домик стоил недорого, но вот ремонт явно обошелся в целое состояние: у крыши водосточные желоба из чистой меди, поскольку жесть все равно не достанешь, из четырех комнат три обшиты буком, и в каждой теплые полы. Марта, когда вошла сюда в первый раз, была так поражена, что напрочь забыла про меня.

Он никогда мне не рассказывал, как достиг такого богатства, давно уже растраченного, но из разных обмолвок, по неосторожности вырывавшихся у него в прошедшие годы, я составил себе некую картину. Вскоре после войны он, как видно, стал спекулянтом, но только не из этих парней с поднятыми воротниками пальто, которые торговали вещичками на черном рынке или в полутемных подъездах, — о, нет. Похоже, он устраивал дела между Восточной и Западной зонами. Скупал товары, которые западным торговцам не разрешалось поставлять на Восток, и переправлял через границу — например, сталь. Раз-другой он произнес: «Нет, дорогой, не всегда был такой порядок, как теперь». А однажды, когда я попросил отца прийти в школу, чтобы он на уроке истории рассказал про первые послевоенные годы как живой свидетель, он отвернулся к шкафу на кухне и вздохнул: «Ну вот, ты уж совсем рассудок потерял».