Читать «Дети Бронштейна» онлайн - страница 11

— Так ведь он не знал, что я собираюсь за город, — объяснил я. — Кто скрывается, тот рискует.

Меня злило, что она так спокойна: знать не знает, куда я ее веду, но никаких признаков разочарования не выказывает. Дорого бы я дал за то, чтоб предложение найти хорошее местечко в лесу исходило от нее. Пусть результат один и тот же, но все-таки огромная разница, от кого исходит предложение. «Ну же, хотя бы только намекни! — мысленно умолял я ее. — А уж остальное я скажу сам».

— Отец тебя видел? — спросила Марта.

— Боже сохрани.

Мы прошли мимо нескольких домиков, очень похожих на наш. Какая-то девчушка привязала длинную резинку к планке забора и встала по ту сторону дорожки, держа в руке другой конец резинки, чтобы получилось почти незаметное препятствие; с сосредоточенным видом она ждала, переступим ли мы через ее резинку, и мы доставили ей это удовольствие. Из окна другого домика вдруг пахнуло пряностями для супа.

— Что-то не так? — спросила Марта.

— Все отлично, — ответил я. — Ты о чем?

— У тебя рубашка порвана.

— Наверно, зацепил по дороге.

— По-моему, ты что-то недоговариваешь.

— Все-то ты знаешь!

— Ну и куда мы идем? — произнесла она совсем другим тоном, будто хотела сменить тему.

— Гулять, конечно! — сказал я в ответ. — Думаешь, у меня тут в лесу еще один домик?

Она остановилась и крепко взяла меня за руки. Пришлось выдержать ее взгляд, только за этим последовал поцелуй. И тут она спросила, не хочу ли я вернуться в город и сходить в кино, ведь мы уже сколько недель ни одного фильма не видели. Я согласился, и это, похоже, было самое разумное.

***

На следующий день был назначен предпоследний экзамен из всего отвратительного списка — экзамен по плаванию, и я ночь напролет не мог уснуть. Чтобы получить «четверку» по физкультуре, мне надо было сдать плавание — раздел этого предмета — на «пятерку», то есть проплыть стометровку быстрее, чем за минуту и сорок секунд. Я пытался уговорить себя, что с «тройкой» по физкультуре тоже можно жить припеваючи, и чем дольше лежал без сна, тем больше в этом убеждался.

Около двух, когда я включил свет и посмотрел на часы, отца еще не было. Все последние ночи отец возвращался домой очень поздно, но я тогда думал, что он играет в бильярд. Он был страстный любитель бильярда.

Зачем им этот человек? Они хотят что-то выяснить, мне не известное? Собираются допрашивать его до тех пор, пока он не сделает признание, которое можно представить прокурору? Хотят его запугать, замучить или бог весть сколько держать в плену? А может, кто-то из них — к этой мысли я то и дело возвращался — решил его убить? Точно не Гордон Кварт. Он человек добродушный, скучный, не то десятая, не то двадцатая скрипка в симфоническом оркестре на рацио, боится любой неожиданности и спокойствие почитает за счастье. Про третьего, про незнакомца, я только и знал, что он само недоверие. Отца я не считал способным на акт насилия. Однако несколько часов назад я сам видел, с какой ненавистью и жестокостью он обращался с пленником.

Днем я заявил, будто знаю, что такое Нойенгамме, но вот теперь, ночью, понял: для меня это лишь бранное слово, не больше. Я встал, взял энциклопедию и прочитал короткую статью. Некоторые данные я заучил наизусть как материал, который в ближайшие дни всегда должен быть в моем распоряжении, в первую очередь — цифру 82 000. Сон по-прежнему не шел, так что я прочитал статьи и про некоторые другие концлагеря. Вот чем я занимался, пока не услышал, как вернулся отец. Я выключил свет, а он на цыпочках прошел по коридору и закрылся в ванной. Разумеется, они ненавидят надзирателей, разумеется, им оскорбительно слушать, когда этот тип утверждает, что тогда действовало другое право и он поступал исключительно по закону.