Читать «Продолжение диалога» онлайн - страница 103

Любое государство есть аппарат управления и подчинения. И любое государство, стремясь к подчинению, будет привязывать человека к благополучию, комфорту и стабильности жизни. И значит, государство всегда будет невольно тяготеть к безнравственности, уничтожению любви, а значит, к последующему самоуничтожению. Вывод прост. Если общественное мнение, представители религии, культуры не находятся в духовной, нравственной оппозиции к государству, то такое государство и такая цивилизация, имеют мало шансов выжить. Только любовь к Богу может спасти умирающее женское начало, возобновляя через себя атрофированный мужской импульс и вновь создавая гармонию развития.

На одной из недавних лекций я упоминал об одном из гениальных произведений Шекспира — «Ромео и Джульетте». Там кульминационная сцена как раз и раскрывается гибелью главных героев. Я долгое время думал о смысле последней фразы: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Всю мою жизнь мне это преподносилось так: представляешь, какая любовь! Представляешь, какая сила любви! Они оба не захотели жить друг без друга. А почему эта повесть самая печальная? Потому что ослепительно красивые, молодые, любящие, а все так несправедливо закончилось. Если отняли самое большое счастье, значит, будет самая большая печаль. Фактически это было призывом к подражанию такой большой и сильной любви и соответственно к подобным действиям. Все это называлось искусством, и я внутренне подражал героям Шекспира, не понимая, что это калечит мою душу, разваливает мою судьбу и здоровье. Потом я узнал, что одна из актрис, сыгравших роль Джульетты, попала в больницу после тяжелейшей депрессии. Но ведь искусство должно давать очищение души, приводить к катарсису.

Где же тут вспышка духовного просветления?

Я чувствовал: что-то тут не так, но что, понять не мог. Сейчас я понимаю. Самая большая трагедия и самая большая печаль в мире — это отречение от любви к Богу. Это потеря любви Божественной. Самое большое искушение, позволяющее забыть о Боге и отречься от Божественной любви, — это любовь человеческая. Бог дал нам жизнь. И когда мы не можем принять краха человеческой любви и с ее разрушением убиваем свою жизнь и любовь к Богу, это и есть самая печальная повесть на свете. Любой спектакль должен приводить к катарсису. А это означает победу любви Божественной над жизнью и человеческой любовью. Древние греки это чувствовали, и поэтому самым любимым жанром в Древней Греции была трагедия.

Мое знакомство с современной драматургией оказалось плачевным. Год назад мы с женой пошли на популярный московский спектакль. Одну из главных ролей играл известный артист, достаточно талантливый, с блестящей пластикой, что он и продемонстрировал зрителям. Немного юмора, несколько комических ситуаций плюс несколько эффектных конфликтных сцен. Правда, из-за чего конфликт и в чем смысл спектакля, понять было невозможно. Актеры попросту ходили по сцене и декламировали текст. О том, что текстовой план не работает, если нет эмоциональной конструкции, явно никто не подумал. А ведь все это давно блестяще описал Товстоногов. Похоже, и постановщик совершенно не знал, в чем смысл пьесы, а замысел-то был блестящий. Без конфликта нет развития, а в этой пьесе он великолепен.