Читать «Пинской — неизменно Пинской!» онлайн - страница 18

А значит оно то, что вместо Петра Бородастого есть гадственный петюнчик. Всё его прошлое теперь — противная харкотина. Ни у одного вора не может к нему быть ничего, кроме презрения. Ни один не сядет на тот стул, на котором сидел петюнчик.

Выходит из-за дерева Пинской:

— Эй, Варежка, ты где? Ну-ка вспомни! Говорил я тебе насчёт игры с этим козлищей, что я проиграю и выиграю?

Варежка:

— Вот так та-ак! Вон оно к чему было... Конечно, помню. Замечательная у вас тонкость мысли, Константин Павлович!

Пинской бросает банде:

— Помните мои слова — я думаю, дескать, о том, как показать Бородастому крепкую любовь? Вот ему её и показывают!

Варежка так и покатился в ржачке. Другие опомнились от ужаса — и на всю окрестность:

— Хо-хо-хо-оо!!!

Одни жопники на это — ноль внимания. Захвачены своим.

Прикиндел, начитанный вор, выражает Пинскому:

— Вы, Константин Павлович, провели игру, которой нет примера в мировой истории. Разрешите от имени всех...

Тут глупый вор Ревун рванул на груди рубашку:

— А-а-а! Так это он подстроил? Р-режь его, братва!

Крики пресёк голос небрежный и строгий, какой может быть только у умнейшего из подпольных миллионеров:

— Дайте ему в морду!

Варежка и Прикиндел съездили Ревуна по карточке.

— Вот кто виноват! — Пинской показал на него пальцем. — А ну, вспомним, как один бывший человек в пьяной приятности говорил про перрон, про отъезд... про то, как проводник поднимает — что?

Ревун выплюнул изо рта кровь и орёт, что и раньше:

— Х...!

— Вот, вот, — брезгливо морщится Пинской. — Ты это слово крикнул, и оно застряло в башке бывшего человека. За то его теперь и любят.

Банда сбилась в гурт, хавает умную мысль. Варежка принёс от жопников «Романтику», снова включил запись...

— Из-за одного дурака, — говорит Пинской, — с каждым из вас могло и может случиться то же.

Воры всхрапели, хвать Ревуна:

— Отрезать язык!

Распластали на земле, на грудь наступили коленом. У кого-то перчатка нашлась — рукой в перчатке потянули язык из пасти... лезвие финки от него уже в сантиметре... Пинской:

— Стоп! Что он напоследок-то скажет?

Ревун во всё горло:

— Братва! Вы меня хуже наказываете, чем Бородастый наказан! Несправедливо...

Шепотки побежали. Кто-то задумался: а и в самом-то деле? Прикиндел с Варежкой пошептались и:

— Уважим, Константин Павлович?

— А почему бы и нет?

Ревуна подняли с земли, встряхнули, отряхнули и передали жопникам. Те — благодарить...

Еле от них оторвались. Пинской взошёл на первый попавшийся пригорок и говорит ворам:

— Ревун решил — лучше быть козликом, чем безъязыким! Мы пошли ему навстречу. Но остаётся другая забота. Каждый из вас боится, чтобы и его не подвёл язык. Что же — отрезать его себе? Конечно же, нет — если мы обратимся к мысли. Мысль говорит нам: надо взять и записать, как называется то, что поднимает в руке проводник.

— Сигнальный жезл! — подсказал Прикиндел.

— Нет! Сигнальный жезл — у мента-регулировщика. А у проводника — флажок, как поначалу и сказал ваш бывший главарь, но его сбили. Флажок в свёрнутом виде! — Пинской достал из бумажника химический карандаш в мельхиоровом футлярчике, швырнул ворам: — Записывайте!