Читать «Пинской — неизменно Пинской!» онлайн - страница 16

Проследовали Армавир. Уркаганы кайфуют в вагоне-ресторане. За окнами — пейзажи Кавказа. Бородастый опрокидывает рюмку за рюмкой, жрёт чахохбили, порыгивает. Огромный выпирающий подбородок — ну, колун и колун! — залит соусом. Прыщи лоснятся и выглядят ещё отвратительнее. Бандит глядит на Пинского с ухмылом:

— Думаешь о курорте, о загорелой молодочке... а надо думать, г-хи, г-хи, о лодочке...

Братки знают суть намёка — посмеиваются. А Пинской — ниже травы, тише воды. Куда лоск и ум делись? Знай кивает с подобострастьем.

Но притом думает вот о чём. Скоро поезд побежит по черноморскому берегу. А там, от Туапсе до Сухуми и дальше — владения кавказских мужеложцев. Курорт лепится к курорту: и на каждом полустанке жопники караулят приезжих...

Раньше насиловали, не ведая помех. Местные менты, прокуроры давно куплены, да многие из них и сами обожают мужчину в позе раком. В этой связи стало столько случаев, до того насильники обнаглели: средь бела дня за первый же куст заведут и, ори не ори, распялят отверстие, сделают свистуна трубачом. Тогда вмешался преступный мир Центральной России. Под угрозой большого кровопролития был принят уговор: к мужчинам силу не применять. Вдувать только по согласию, а его записывать на магнитофон.

Если кавказец пошёл на уговор, он его держит железно и трепетно. Отзвучали жалобные мужские крики. Но чувства жопников, конечно, не остыли. Голодные стаи рыскают от станции к станции: чтобы соблазнить курортника, несут с собой выпивку, фрукты. И прут магнитофоны.

Пинской думает об этом не сказать чтобы с сочувствием, однако же, заинтересованно. Услужливо сыплет хиханьку на подначки Бородастого. А колёса постукивают на стыках — скорый мчится по побережью. Всё ближе конец пути — Гагра. Блекнут дневные краски юга, настаёт вечер.

Бородастый высказывает Пинскому уже без всякого стеснения:

— Что, сучка, чуешь нехорошее? Угождай — не теряй дорогое время.

Банда:

— Ха-ха-ха!

Пинской поёживается и объясняет с виноватым видом:

— Да я вот всё думаю — чем угодить...

Главарь в рык:

— Ну, пр-ридумал?

Пинской помялся, как девочка, и с ужимкой вякает:

— Могу... в туалет проводить тебя...

Хохот громыхнул на весь вагон-ресторан. И вот уже братки смотрят на дельца как на последнюю падаль. До чего изговнялся от страха! Экая пакость. А недавно встречали его почти с поклоном...

Главарь наслаждается: плюнул на два пальца, пригладил Пинскому чёлку:

— Веди-и!..

Пошли вдвоём в нужник. И хотя Бородастый пьян, воры не опасаются, что спутник ему что-нибудь сделает. Если б он посмел в нынешнем положении — весь Закон встал бы против него. Всюду найдут: с живого будут кожу сдирать узенькими лентами. И он это знает.

Ввалился Пётр в нужник — Пинской за ним. Глянул на часы: через две минуты — станция. Бородастый икает, сопит, усмехается:

— Ну-у... сымешь с меня брюки?

Спутник говорит:

— Немного позже. — Его рука в кармане, а там — кастет. Бандюгу кастетом — бамц в висок. И — с хорошим размахом — по лбу.

Пётр в отключке привалился к стенке, бряк на задницу. Поезд тем временем встал. Пинской выждал, когда он тронется, опустил окно. Он обладал силой гимнаста — и хотя и с немалым напряжением, но поднял Бородастого и сбросил на придорожные кусты. Тут же выпрыгнул и сам: поезд ещё не набрал скорость.