Читать «Благая часть. Беседы с монашествующими» онлайн - страница 114

Ответ. Ей было двадцать три года, но вы имейте в виду, что в то время монастырей почти не было. Женских монастырей было немногим больше десяти, а мужских - шесть на всю страну, на весь Советский Союз, на эту огромную территорию, и попасть в них было очень трудно. И потому те люди, которые тогда шли в горы, делали это просто по необходимости, потому что не имели возможности идти в монастырь. Вот, например, закрыли Глинскую пустынь, и многие из братий или устроились на приходах, или некоторое время подвизались в горах - не потому, что считали себя к этому способными, а потому, что другого выхода не было. Что касается схиигумении Марии, которая шла пешком из Франции в Румынию, так в свое время и она жила в общежительном монастыре, она и шла-то в Румынию поступать в монастырь. Я думаю, что тогда во Франции монастырей просто не было. Сейчас там существуют русские православные монастыри, но в то время, возможно, и не было, или она про них не знала, или хотела попасть в православную страну, каковой была Румыния, и поэтому туда шла. Так что эти подвижницы как раз в отношении уединения не могут служить для нас примером, ни та, ни другая.

Вопрос. Где-то читала, что устав Нила Сорского после его смерти даже и в его монастыре был утрачен и что он сам это предвещал. На фото начала XX-го века видно, что монастырь имеет огромные каменные храмы и корпуса, - наверное, там уже не было скитской жизни?

Ответ. Не могу сказать, может быть и так. Устав утрачен в том смысле, что его не соблюдали, это имеется в виду, да? Нил Сорский, как и византийские старцы, учеником которых он был - ведь он незадолго до падения Константинополя ездил на Афон и в Константинополь, - считал, что для исихастов, безмолвников, необходимо некоторое убожество и такая скромность, которая не отвлекала бы их от умного делания. Нужно сначала подумать, что имели в виду под убожеством византийские старцы. Если мы себе представим, каким великолепием отличалась София Константинопольская, другие монастыри и храмы столицы с их изощренной архитектурой, иконописью, мозаикой, драгоценной утварью, с прекрасным богослужением, то, конечно же, убожество это должно было быть относительным. Это, скорее, некоторая скромность, которая тогда являлась реакцией на излишнюю роскошь, отвлекающую от внутреннего сосредоточения. В наше же время такой реакции быть не может по той причине, что мы все утопаем в убожестве. Кругом все убогое, истинного православного великолепия нет, и потому не со всем в уставе Нила Сорского можно и нужно соглашаться. Мне кажется, что это обрядовое великолепие Православной Церкви нужно возрождать, оно не мешает умному деланию, но, наоборот, способствует. А уж когда мы его возродим, тогда, возможно, какой-нибудь желающий будет и в убожестве жить, в деревянном храме. Разные были отцы, разные были направления, и не нужно считать, что убожество - единственный путь. Это один из путей при определенном образе жизни, но у нас сейчас все кругом убого.