Читать «Благая часть. Беседы с монашествующими» онлайн - страница 108

Святитель Игнатий говорил, что в уединении в Николо-Бабаевском монастыре он действительно имел возможность исполнять то, о чем пишется в книгах святых отцов, а в Петербурге об этом можно только мечтать. В самом деле, находясь в суете и читая святоотеческие книги, мы мечтаем. Допустим, я три часа в день читал какую-нибудь книгу, читал с увлечением, и мне казалось - какая у меня прекрасная жизнь: то я Исаак Сирин, то Пимен Великий, а теперь уже мученик. Я проливал слезы чуть не сам над собой, будто я сам страдаю, а не какой-нибудь угодник Божий. А когда мы оказываемся в монастыре и нам предоставляется возможность пострадать и потерпеть скорби гораздо меньшие, чем те, о которых читали, то все наши мечты сразу забываются, выветриваются из головы. И снова хочется нам читать эти книги и опять воображать о себе нечто возвышенное, нечто такое, что чрезвычайно трудно исполнить, - и в то же время мы пренебрегаем возможностью исполнить гораздо меньшие требования, предъявляемые монастырской жизнью. То есть люди по большей части предаются мечте совсем не о настоящем уединении, о котором почти никто не имеет ни малейшего представления, а о праздности; мечтают не о свободе для духа, а о свободе для воображения. И потому многим пришедшим в общежительный монастырь (я имею в виду тех людей, которые вели благочестивый, церковный образ жизни в миру) порой кажется, что они многого лишились, оставив мир, что они как бы поработились и теперь у них нет времени читать, молиться и так далее. Они забывают одну простую вещь: заповеди можно и нужно исполнять везде. И если раньше они только мечтали об этом или даже, может быть, и такого выражения, как "исполнение заповедей", не знали, а лишь, начитавшись аскетической литературы, мечтали о какой-то абстрактной духовной жизни, то теперь они собственно и приступили к исполнению заповедей, теперь только они приступили к делу. Когда же они принялись за дело, то сразу ужаснулись и отшатнулись назад, и им захотелось вернуться к прежней свободе, дать волю своему воображению и жить такой жизнью, которую можно назвать прелестью, может быть, в наименьшей степени, но эта жизнь подобна прелести, определяемой святителем Игнатием (Брянчаниновым) как "мнение". Человек мнит, что живет той духовной жизнью, о которой читал в святоотеческих творениях, воображая, что испытывает особые состояния, отождествляемые им с переживаниями святых отцов, с их духовным опытом.