Читать «Лондонские оборотни» онлайн - страница 294

И потом еще, ты же не мог не посылать предостережения Лидиарду, разве не так? Ты был вынужден немного дольше, чем необходимо, удерживать его подальше от моей нежной заботы и помогать ему кое-что понять. И в самом конце Сфинкс отыскал способ ответить Пауку, не вступая с ним в конфликт, столько же через Лидиарда, сколько и с помощью Таллентайра. Ты даже не имеешь понятия, насколько мир был близок к уничтожению гневом ангелов, и если бы не ты, клянусь, я могла бы нарушить равновесие.

— Сохраняй эту иллюзию, если тебе так нравится. — равнодушно согласился Пелорус. — Но если уж ты в нее веришь, зачем было приходить ко мне сейчас? Ты что, принимаешь меня за человека, которого нужно ублажать твоей чарующей лестью? Не могу не любить тебя, Мандорла, ведь именно так устроен волк, а я внутри, под шкурой, в достаточной степени волк, но никогда я не стану тебе доверять, пока обладаю силой человеческого зрения и человеческой мысли.

— Только воля Махалалеля заставляет тебя так говорить. — с упреком произнесла она. — Я твоя мать, твоя сестра, твоя возлюбленная, потому что ни ты, ни я не можем жить по-настоящему вне стаи. Я люблю тебя так же, как и ты меня, и не по принуждению. Для мужчин из человеческого племени я вся — сплошное очарование и сплошной обман, и если они страдают из-за привязанности ко мне, даже когда это получается у меня вовсе не намеренно, им причиняет боль только измена их дурацкой похоти, и они полностью заслуживают этого. Но ты не видишь подделки под человеческую красоту, которой наделил меня Махалалель, ты видишь только волчицу, которая скрывается внутри, и именно это влечет тебя ко мне. Это себе самому ты не можешь доверять, дорогой мой Пелорус, потому что над тобой довлеет эта проклятая воля, и она отвращает тебя от твоей настоящей сущности и от всего, в чем ты в действительности нуждаешься. Если бы ты только мог подчиниться мне…

Конец ее фразы повис в воздухе, а она улыбалась одной из своих самых соблазнительных человеческих улыбок.

— Ты во мне ошибаешься. — покачал головой Пелорус. — Ведь это как раз ты должна бороться за то, чтобы измениться и стать другой. Ты не сможешь этого сделать, я знаю, потому что ты одновременно слишком волчица и слишком женщина, и недостаточно философски смотришь на жизнь. Но ты бессмертна, Мандорла, и не в состоянии сказать, чего ты можешь достигнуть усилием воли и чистосердечием. Не могу определить, права ли ты, так страстно веря, что твое единственное спасение — снова быть волчицей, и ничем более. Но я верю, теперь, когда ты побывала женщиной, ты никогда уже не сможешь и не пожелаешь быть просто волчицей и не согласишься на такую участь, даже если сможешь заставить себя принять ее с удовольствием. Пока существуют намного худшие вещи, чем быть человеком, и я не стану уверять тебя в том, что для истинного волка лучше быть человеком. Я лишь настаиваю, вервольф должен примириться с человеческой частью себя самого и принять ее в той же степени, что и волчью. Люди вовсе не враги тебе, Мандорла, и с твоей стороны неправильно и глупо делать все, чтобы их мир и все их совершения, подверглось разрушению.