Читать «Есть ли в Церкви внешний авторитет» онлайн - страница 7

Следующие замечания о природе соборов имеют, как нам кажется, особое значение для исследования вопроса об "авторитете" в Церкви:

1. Соборы были собраниями епископов, созывавшимися в основном для посвящения новых епископов, поскольку таинство посвящения требовало присутствия нескольких епископов. Но соборы также стали нормальным местом обсуждения и разрешения вероучительных и дисциплинарных вопросов. Соборы были нормальными выразителями церковного учения, но они не представляли собой институциализированной власти над Церковью. Эта изначальная функция соборов явно не совпадает с юридическими концепциями западного "концилиаризма" XV века, осмыслявшего собор как правящий комитет, вытесняющий и заменяющий собою единоличную власть Папы. Подлинный собор подпадал в основном под библейскую категорию "свидетельства". Согласие по определенному вопросу рассматривалось как знак воли Божией, которая должна быть принята Церковью с осмотрительностью и сопоставлена с другими "знаками": Священным Писанием, Преданием, другими соборами.

2. В существенных вопросах соборы не руководствовались правилом большинства голосов: меньшинство должно было либо согласиться с решениями, либо быть отлученными от Церкви. Это была не простая нетерпимость, но убеждение, что Св. Дух направлял Церковь, что именно сам Дух говорит голосом собравшихся на собор епископов и что оппозиция Святому Духу несовместима с членством в Церкви.

3. Отсутствие юридических гарантий для защиты "прав меньшинства " в соборных решениях не означало, что большинство было само по себе непогрешимо (ex sese); истории известны многочисленные "лже-соборы", позднее отвергавшиеся Церковью, в конце концов утвердившей точку зрения осужденного меньшинства или даже единичных свидетелей истины. Случай со св. Афанасием или св. Максимом Исповедником, единолично боровшимися за Православие против почти всего епископата тогдашнего мира, являются хорошим тому примером. Соборное постановление должно было быть принято всей Церковью, только тогда оно могло рассматриваться как истинное выражение Предания. Это "принятие" не было, однако, народным референдумом или проявлением мирской "демократии" в противовес клерикальной "аристократии". Оно просто предполагало, что никакой авторитет не лишает человека свободы верить или не верить. Любое соборное постановление заключало в себе риск веры и не должно было подавлять этого риска в других.

Так, Халкидонский собор (451 г.) никогда не был принят широкими массами восточных христиан. И халкидонцы, и антихалкидонцы (то есть монофизиты) пошли на риск раскола во имя того, что - для них - было христианской истиной. "Принятие" собора не должно пониматься в юридических категориях: скорее всего, оно является решающим признаком истинной соборности и предполагает, что единственным конечным авторитетом является в христианской Церкви Сам Святой Дух.

4. Союз с Римской империей означал сотрудничество между государством, управлявшимся в соответствии с законом, и Церковью, чья внутренняя структура была не легалистической, а сакраментальной. Естественно, государство возымело тенденцию требовать, чтобы Церковь выражала свою веру и свое внутреннее устройство в юридических терминах, ясно понятных для римских властей. Постепенно чисто юридические элементы начали проникать и в процедуру, и в решения соборов. Однако в самом основном вопросе - вопросе веры - императоры никогда не добились того, чтобы Церковь выражала себя с полной юридической упорядоченностью, подобной, например, точности и упорядоченности римского Сената. Тем не менее в глазах государства вселенские соборы должны были выполнять именно эту функцию: давать императору ясную формулу веры, которая затем входила, силой императорского утверждения, в состав государственного закона. Сознание Церкви никогда не усвоило вполне этой процедуры: соборы, несмотря на императорские утверждения, часто отвергались церковным народом, а то, что мы теперь называем "догматическим развитием", продолжало быть не юридическим, а органическим процессом, в котором исторические, политические, социальные или культурные элементы иногда играли роль, но где Дух Святой оставался единственным признанным окончательно авторитетом.