Читать «Первые гадости» онлайн - страница 109

Консул засмеялся:

— В зоопарке добровольно живут крысы и голуби.

Но тертый калач Василий Панкратьевич не смутился предложенным, тут же отобрал трех сектантов и разменял на Победу, Дулембу и Петра Прасковьевича. Остальные его не трогали.

Выбравшись на свободу, Дулемба, верный слову, рассказал о случившемся матери Сени и отцу Простофила, да и вообще всем, кого заметил на улице. Вечером он улетел на родину, где был встречен родственниками как народный герой — песнями и танцами. А Победу из зоопарка перевели в клетку ее комнаты, крепко выругав и пригрозив ремнем совершеннолетней девушке, и запретили до спуска Кабаева с гор выходить даже на лестничную клетку без провожатого. Леню-Юру после работы поймали ребята из шпаны и сказали: «Будем тебя бить за каждый день отсидки Простофила», — и тут же побили за два прошедших. Леня-Юра не вышел на работу на следующий день, оставив участников под маминым присмотром, а Петр Прасковьевич потрепался с Чугуновым за рюмкой о делах партийных в перспективе, прошелся по закрытым распределителям и, обмотанный рулонами туалетной бумаги, вернулся в Куросмыслов поездом, наметив в дороге новый указ по району: «Если гражданин, захваченный милицией, ОБХСС или зоопарком, вырвется из-под стражи, добежит до райкома и в «Красном уголке» дотронется до знамени, — считать такого кандидатом в члены партии без кандидатского стажа»…

Червивин не был декабристом, но был страшно далек от народа, будучи сыном эпохи. Большую часть светового дня Червивин от народа просто прятался в недрах котельной и сидел, как мышка, чем-нибудь похрустывая. Иногда его находила Лариса и пугала до смерти.

— Ко мне сейчас гость придет. Лежи тут тихо, как будто тебя и нет вовсе, — говорила она — А то мой гость звереет на посторонних баб: и тебе, и мне достанется.

Червивин немедленно затихал и пальцем не шевелил, но в закуток приходил пионер, также временно изгнанный, и говорил властно:

— Купи мне велосипед.

— Уйди, пожалуйста, — шептал сын эпохи.

— У всех отцы как отцы, а ты только задницу на батарее греешь, — пенял ему пионер. — Пошли хоть мяч погоняем, а я за тебя уголек покидаю.

Но Червивин не хотел дружить с пионером, как отец с сыном, и высматривал в щелку директора завода, чтобы раскрыть производственно-бытовые безобразия и впасть в доверие и милость. Неугомонный же пионер все-таки ставил комсомольского вождя на карачки и заставлял водить в игре «Брось, комиссар, не донесешь», постукивая сына эпохи кочергой по пяткам.

Однажды директор сам заглянул в котельную, но Червивин опять забился от страха. А натерпевшаяся разного, вольная в изъявлениях чувств Лариса высказала, как тяжко растить сына без помощи администрации, совершенно не надеясь на эту помощь. Просто у нее накипело.

Директор вполне оправдал отсутствие надежд такой речью:

— В юности я смотрел фильм про матерей, которые привели своих деток в кабинет к директору завода и потребовали детский сад. Хороший фильм про директора! А представьте жизнь: не построил им директор детский сад. Что ж они, деток выкинули бы или работу бросили и на Колыму за тунеядство двинули? Нет, нашли бы выход. По этому кинематографическому примеру я и говорю повсюду: надо развивать творческую активность масс. Народ лучше руководства знает, что ему надо и как этого достичь. Наше дело — не дать ему сбиться с выбранного пути, — и, потрепав Червивина за отросшие вихры, ушел довольный собой и своей бодрящей речью.