Читать «Концепция расовой гигиены» онлайн - страница 17

Как уже говорилось, коллаборационисты, служащие в «юденратах» и полиции, по идее, имели возможность устраивать саботаж, скрывать членов движения сопротивления, спасать своих единоверцев, осуществлять шпионаж и всячески бороться против немцев. Однако, как показали реалии жизни, лишь единицы людей, имеющих такую ограниченную власть, пытались облегчить судьбу обречённых…

Статья хвастает их полным господством в управлении и описывает много верховных должностных лиц в окружении президента как ярых сионистов, на которых Израиль всегда может рассчитывать.

Поэтому не удивительно, когда еврей Хайм А. Каплан так сказал в начале 1941 года о еврейском самоуправлении в Варшаве: «Общественный Совет — «Юденрат», на языке оккупационных властей — это мерзость в глазах Варшавского общества…».

Дэвид Дюк, «Еврейский вопрос глазами американца»

Десятилетия оккупации и подавления палестинского народа способствовали международной изоляции Израиля, созданию атмосферы «осажденной крепости» и укреплению местечковых тенденций в жизни страны. Ликвидация национальных проектов, социальная незащищенность, отсутствие личной и экономической безопасности граждан приводят к массовой эмиграции из Израиля. Сегодня за границами Израиля по разным подсчетам живет от одного до двух миллионов израильтян и их детей. Уезжают, естественно молодые и сильные, потому, что слабым сегодня нечего делать в негостеприимном глобализированном мире. Израиля покидают в основном, метро–евреи. В точности, как когда–то местечко. Главной причиной эмиграции из Израиля, как и любой эмиграции — невозможность реализовать себя дома.

Фото на память — еврейский полицейский, два еврея и немецкий охранник. Варшавское гетто, 1942 г

Я прожил в Израиле большую часть своей жизни, прошел все войны и отдал этой земле частицу себя, с гордостью ношу израильский паспорт и считаю Израиль своим домом. Но я люблю и то, что в Израиле презирают. Я люблю звуки еврейского языка — идиша, люблю не популярную в Израиле клезмерскую музыку моих предков, неунывающий, парадоксальный, далеко не любой вкус острый еврейский юмор, часто направленный на самих себя. В Израиле его принято считать юмором гетто, а звуки идиша вызывают в ивритской кпомании истерические смешки. Я принадлежу к советскому еврейству — самобытной еврейской общине, сформировавшейся в ХХ веке и внесшему огромный и самобытный вклад в общую культуру евреев.

В Израиле типичное эмигрантское общество, построенное по принципу очереди — кто последним пришел, последним получает. Мы там с самом конце очереди, и прибытие миллиона эмигрантов из СССР в 1990‑е годы остановило карьерный роста, а то и отбросило назад многих из нас, приехавших в 1970‑е. Мы все «русим», считаемся евреями третьего сорта, после выходцев из исламских стран, а то и после израильских арабов. Я люблю и ценю элементы арабской культуры, с которой мне посчастливилось познакомиться.

Если свободу быть евреем в Израиле попытаются заменить «вынужденной необходимостью» жить в местечке, в непомерно разросшейся Касриловке, даже вооруженной ядерным оружием, то все больше и больше искренних и преданных еврейскому народу сионистов будут задавать вопрос, который поставил Лев Гринберг. И все больше людей будет с подозрением смотреть на тех, кто утверждает, что быть сионистом — обязательно значит поддерживать еврейское государство на Ближнем Востоке.