Читать «Умножение скорби» онлайн - страница 5

Теперь и я невольно всматривалась в Сашу, вслушивалась в его неспешные рассуждения, наблюдала за его угловатыми, какими-то автоматическими движениями. Из памяти порой всплывали полузабытые сцены, на которых в конечном счёте и строилось моё отношение к нему. Нина говорила о нём всё реже, и мне оставалось довольствоваться домыслами, выдавливать из воображения догадки. Покопавшись в прошлом, я вытащила на свет божий один инцидент, который, по-моему, и залёг в основу моей неприязни. Это случилось весной прошлого года. Мы отмечали в каком-то тихом уютном местечке очередной студенческий праздник. Нины тогда не было с нами, и она лишила себя удовольствия от созерцания столь отвратительного зрелища. Морозов перепил, пребывал в отличном расположении духа и пытался походить на джентельмена. Но при этом он неизменно заставлял меня чувствовать воображаемое превосходство его интеллекта. Каждый дурацкий комплимент, воспроизводимый его обветрившимися губами, тонул в море колкостей и гадостей, неизбежно следовавших за ним. Дойдя до последних пределов, Саша решил просветить меня в отношении своих жизненных принципов и мучительно долго рассказывал о том, что всё в его поведении зависит исключительно от воли разума; он, видите ли, рассчитал весь свой путь в мельчайших подробностях ещё в семь лет, и теперь он стар, мудр, ему безумно скучно… Брр!

До чего это была поганая картинка! Этакий припозднившийся Чалльд Гарольд! Увы! Нина не видела его тогда. Вполне возможно, если бы она была тогда с нами, пресловутые искры в глазах этого злого мальчишки не мутили бы её собственных глаз. Но её там не было, и теперь она буквально сходила с ума. Отправив с десяток поэтических записок, оставшихся без ответа, она перешла к прозе, и, подписавшись, по-детски смешно требовала от Саши какой-нибудь реакции. Ответ дошёл до нас в считанные минуты. Четыре страницы! Было ясно, что Саша заготовил домашнее задание. Это была ещё одна победа, хотя и мнимая. Последняя записка Нины заставила Морозова несколько откорректировать свою заготовку. Он поведал своей нетерпеливой поклоннице, что слово «реакция» ассоциируется у него с химическими процессами, и вообще он не любитель эпистолярного жанра, а предпочитает застольные беседы. Я так подробно передаю нововведения в этом упражнении в неграмотности, потому что всё остальное в его письме осталось для меня загадкой. Единственное, что приходило на ум после судорожного перечитывания Ниной его неровных каракуль, это, что он ненормальный, психически нездоровый человек. Он требовал от Нины продать ему свою душу, корил за торопливость, всунул какую-то двусмысленную сказку про неблагодарную змею… Четыре на удивление безграмотные страницы пестрели обрывками непонятных фраз, полунамёками, многоточием. Саша писал о том, что он скульптор в этой жизни, а Нина — камень, что он злой персонаж в собственной пьесе, что с девятого этажа лететь четырнадцать секунд, и это не так уж мало… Он приводил массу цитат, очевидно стремясь удивить Нину глубиной своих познаний. Это был полнейший бред! Я серьёзно подумывала, не вызвать ли мне Скорую. Но поразило меня не его письмо. Меня буквально убила реакция Нины! Она и словом не обмолвилась о тысяче и одной ошибке в его сочинении, хотя никогда прежде не упускала возможности поиздеваться над чьей-нибудь орфографией. Она, прочитавшая всё, что только можно и в оригинале, и в переводе, с восхищением выстраивала пирамиду набора любимых книг этого маньяка. Она не видела ни издёвки, ни оскорблений в этом неаккуратном свидетельстве Сашиной небрежности. И главное — она не видела, не замечала, что он не очень-то вежливо послал её вместе с поэзией и романтикой куда подальше. Она с настойчивостью шизофреника в сотый раз перечитывала письмо и чуть ли не в каждой букве усматривала завуалированное признание бог знает в чём. Тогда я уже начала беспокоиться о здоровье её рассудка, потому что, как мне казалось, вменяемость Нина утратила безвозвратно, отослав к Морозову вместе с одной из записок.