Читать «Литературная Газета 6495 ( № 11 2015)» онлайн - страница 18

Распутин никогда не воевал с системой. Из самых благих побуждений он даже стал членом горбачёвского Президентского совета, и это было одним из самых сильных его человеческих разочарований.

Он первый с высокой трибуны обозначил угрозу со стороны новоявленной пятой колонны: «Вам нужны великие потрясения – нам нужна великая Россия». Только большой национальный писатель смог так непротиворечиво сблизить исторические смыслы именно в момент распада великого Советского Союза, защищая идею целостности той страны, которую горячо любил.

Он был убеждённым традиционалистом. Защитить, оградить и сохранить – это были главные принципы его гражданской позиции.

Советская власть заслуженно отмечала его высокими государственными наградами. Писательское сообщество искренне возвышало его имя литературными премиями. Новая власть, не скрывая сдержанности, отдавала должное его уникальному таланту и гражданской неподкупности. Сам же Распутин никогда не впадал в звёздность. Его волновали иные высшие смыслы и заботы.

Молчаливый, сдержанный, застенчиво-скромный, он был способен яростно защищать свой Байкал – главный источник вдохновения.

Байкал был его особой любовью, его возвышенной поэмой. Его поручением. Его послушанием. Он любил его и нёс, как несут крест – с монашеским смирением. Но это было смирение воинственных Пересвета и Осляби: до первой опасности, а дальше – оружие в руки и в бой. Именно за это внутренние враги России нанесли ему невосполнимые физические увечья. Он выстоял.

Вот почему мы не прощаемся с Валентином Распутиным. Отныне и всегда главные ориентиры и ответы на самые трудные вопросы мы будем искать в его тревожной, поучительно неразвлекательной прозе, в его отчаянно честной и горестной публицистике. В главном поступке всей его жизни – любить Россию наперекор всему и превыше всего.

По материалам сайта КПРФ

Сергей ЕСИН,  писатель:

– Валентин Распутин – это как фундамент в нашей литературе. Он ушёл и сразу обнаружилось, что кружевная дребедень фальшивых литературных проектов и мнимых имён разлетелась в пух и прах. Он был живым фундаментом того, что называлось русской классикой.

Я знаю его с юности, мы почти ровесники, но когда он входил, я невольно поднимался, потому что понимал: передо мной некий монблан, на который надо смотреть, задрав голову. Распутин был человеком чрезвычайно скромным и простым. Помню два эпизода. Первый – когда он приезжал в Литературный институт и беседовал на семинаре со студентами. И второй – когда был международный конкурс «Москва–Пенне», мы целый час говорили с ним по телефону и он хотел снять свою кандидатуру. Я не без труда убедил Распутина, что его вещь талантлива и неповторима и что он непременно будет первым. Первым он и оказался.

Валентин СИДОРОВ, народный художник СССР:

– Уход Валентина Григорьевича Распутина для меня и, уверен, не только для меня – как землетрясение. Это действительно невосполнимая утрата. Теперь придётся жить без него... Мы познакомились ещё в прошлом веке, когда был издан «Последний срок». И он, безусловно, сыграл в моей жизни очень важную роль. Сначала ко мне в мастерскую пришли писатели, поговорили, чайку попили. Я про свою деревню рассказывал, все слушали, а Валентин Григорьевич посоветовал собирать эти мои рассказы, записывать. Так родилась моя повесть «Гори, гори ясно», которая по рекомендации Распутина вышла в «Роман-газете», да ещё под одной обложкой с Василием Ивановичем Беловым. Помню, показал ему рукопись, ждал замечаний. А он только и сказал, что угольки собираются не в углу, а в загнетке. Надо же, я это слово забыл... Он как никто чувствовал народное звучание слов, языка нашего. Так началась дружба, которой я очень дорожил. Ездил в Иркутск на его литературный фестиваль. Выступали в тамошнем университете. Он меня так со сцены хвалил, называл чуть ли не продолжателем традиций Ивана Шмелёва. Я из партера еле его остановил... Он открывал в Иркутске мою выставку «На тёплой земле» и говорил хорошие слова. Ведь у нас много общего было в биографиях. «Уроки французского» – это и моя история. В перестроечные годы, когда свалились неприятности и были вызовы в прокуратуру, именно Валентин Григорьевич звонил в высокие кабинеты, помогал и помог. Если бы не его вмешательство, может, и судьба моя по-другому пошла... Этого ведь не забудешь! Буквально на днях рассказывал в интервью об ушедшем несколько лет назад нашем выдающемся художнике Гелии Коржеве, которого коллеги называли совестью. И Валентин Григорьевич был общей нашей совестью. Убеждён, останутся для новых поколений читателей его произведения о взаимоотношениях человека и природы. Всей своей непростой трагической жизнью он убеждал: без органической связи с природой ничего у нас не выйдет. Услышим ли мы его? Дай Бог!