Читать «Российская фантастика: поиск предназначения» онлайн - страница 9

Надо полагать, что и самому автору этот момент (весьма важный для сюжета и даже определяющий) показался не очень-то убедительным, иначе для чего ж было писать третью часть романа — «Записки прагматика», воспоминания следователя госбезопасности, который в стоге сена нашел-таки зерно? Жизнь Красногорова прослеживается гебистом весьма детально, и много страниц посвящено тому, чтобы убедить читателя — для подобного расследования был резон. Но, чем многословнее и литературно тщательнее выписываются звенья цепи, тем яснее становится, что в эту сеть рыбка попасть не могла. Слабые, далеко не очевидные случаи странных кончин, связь их с туманной тенью Красногорова, маячащей в отдалении, просматривается лишь в предположении уникальной интуиции следователя Красногорского. Убедить читателя «Записки прагматика» могут, по-моему, лишь в том случае, если читатель заранее убежден в том, что «органы знают все».

Красногоров думает о Предназначении, Красногорский говорит о Роке применительно к способностям подследственного, но, по сути, речь идет о детерминированности, от которой Красногоров хочет убежать, а Красногорский — примазаться.

И, пожалуй, только действием принципа детерминированности, заданности мировых линий жизни, можно объяснить сюжетный скачок между третьей и четвертой частями романа. Ибо проходят между этими частями около полутора десятков лет, проходят — как не было: насколько детально выписана жизненная линия героя до его беседы со следователем Красногорским, настолько же пунктирно обозначена она после того, как следователь обрушивает на Красногорова сообщение о том, что и жену свою Ларису тот убил лично, пусть и не желая того.

Равно и фантастика четвертой части столь же пунктирна, сколь детален реализм первых трех частей.

Пятнадцать лет спустя — в конце века — герой совершенно неожиданно предстает перед читателем Президентом Росии, и не пунктиром даже, но намеком дается читателю понять, что на заре перестройки математик, который терпеть не мог власть, пошел-таки эту самую власть брать в свои руки. Зачем? Для чего? Как все это происходило? Какую роль играли мистические способности героя? Мне, как читателю, это было бы куда более интересно знать, нежели читать многостраничные рассуждения диссидента о скособоченной жизни до и во время застоя. Об этом-то все мы знаем, а вот почему случился такой странный излом в характере Красногорова, сюжетом, вроде, не определенный — тайна сия велика была, да так и осталась ею до последних страниц романа.