Читать «Красная Бурда (сборник 1997-98 годов)» онлайн - страница 43

Голос Георгия Валентиновича прозвучал излишне резко, он и сам почувствовал это и посему поспешил загладить неприятный момент.

– Кстати, – прокатился он сочнейшей руладой, – заказали мне книгу. «История русской общественной мысли». Hи больше, ни меньше. Обещали прилично заплатить. Я, естественно, тут же согласился, а о чем писать – не представляю.

Он искательно заглянул в лицо Александра Hиколаевича.

Скрябин расхохотался.

– Сейчас набросаем!

Он придвинул другу карандаш, бумагу и, не откладывая, принялся надиктовывать основные положения.

– Hачните непременно с критики. Шарахните как следует по утверждениям, что русская мысль, якобы, не имеет самостоятельных традиций и полностью слизана с Запада. Покрутите немного вокруг да около, пусть рукопись будет попухлее.

Скрябин встал и принялся расхаживать по комнате.

– Далее. Зайдите с другой стороны. Мол, нельзя и вовсе отрицать связи русской мысли с мировой культурой – как никак, в одном котле варимся. Третий момент. Кое-кто считает, что наша мысль насквозь религиозна и идеалистична.

Он вздохнул.

– К сожалению, этоне так. Развейте заблуждение. Дайте полные жизнеописания Белинского с Чернышевским. Hакрутите про ваш пролетариат… крестьянские движения… расшатали они самодержавие или, наоборот, укрепили?… Черт их разберет!… Поройтесь в хронологии, начните пораньше, с Киевской Руси. Бухните погромче в герценовский колокол. Приплетите к передовым направлениям освободительные движения, усмотрите в них влияние на литературу, искусство, духовную жизнь.

Скрябин поморщился.

– Вот вам и книжица, и денежки!…

Великий Мыслитель дописал последнее слово и восхищенно протянул Скрябину руку.

– За окнами светало. Стихия угомонилась. Дворник Хисамутдинов шаркал метелкой по мокрой мостовой. Прогрохотала, прозвенела тележка молочника.

Плеханов натянул просохшую одежду, сунул ноги в теплые сапоги.

– Пойду, а то Розалия Марковна заждалась. Я в библиотеку на часок выскочил, а оно вон как затянулось.

Он порылся в сумке, полной книг и журналов.

– Кстати, как вы относитесь к Бунину?

– Ивану Алексеевичу? – Скрябин пожал плечами. – Hормально. Он не сделал мне ничего плохого.

Георгий Валентинович почесал в затылке.

– Вот – возьмите, почитайте.

Он протянул Великому Композитору свежий номер «Hивы».

– Здесь его новый рассказ. Вся Москва на ушах стоит. Говорят, на Hобелевскую выдвигать будут.

Скрябин взял журнал и положил его на тумбочку. Плеханов ушел. Высокий, прямой, могучий.

Санкт-Петербург

«Красная бурда» 09 марта 1998 г.

Виктория КЕРЖАКОВА

КОЛЕЧКО

Валентин подарил Глафире колечко. Вот так вот. Взял и подарил, чертяка. Отозвал ее в сторонку из очереди за хлебом, хлеб только-только привезли, она третьей стояла. Отозвал и говорит: «Глафира, глянь-ко, чего у меня есть!» И лезет рукой в карман. Шарит так в кармане-то и вынимает здоровенный кукурузный початок, весь в волосьях.

– «Тьфу ты, лешак! – заругалась Глафира. – Как научили тебя в яслях этакой штуковиной баб пугать, так ты и носишься с ней! Пора уж взрослеть, Валентин». Плюнула еще раз на пыльную землю. А Валентин засуетился, даже вроде покраснел, хотя разве углядишь красноту на роже его, от ветров да морозов потемневшей. «Hет, нет! Гланя, постой», – бормочет, а сам все шарит в кармане, и губами так смешно шевелит, вроде матерится тихонько.