Читать «Поджигатели (Книга 2)» онлайн - страница 247

— Положение ясно… Сопротивление бесполезно…

Гауссу с его места было хорошо видно, как дрожит рука президента, разбрызгивая чернила и с трудом выводя подпись.

Гаусс посмотрел на часы: стрелки показывали ровно четыре.

«Четыре часа утра пятнадцатого марта 1939 года, — мысленно отметил он. — Первый мост на восток возведён».

Поставив и свою подпись, Хвалковский хотел передать документ Мейсснеру, но в глазах Гахи появилось подобие мысли. Он слабым движением удержал руку министра.

— Ещё раз… что тут… написано?

Хвалковский скороговоркой, глотая целые фразы, прочёл:

— «Фюрер и рейхсканцлер приняли чехословацкого президента доктора Гаху и чехословацкого министра иностранных дел Хвалковского по их желанию. Во время этой встречи было с полною откровенностью подвергнуто рассмотрению… обеими сторонами было высказано убеждение, что целью должно быть обеспечение спокойствия, порядка и мира в Центральной Европе. Чехословацкий президент заявил…»

Мейсснер протянул руку над плечом Хвалковского и без церемонии выдернул бумагу.

— Позвольте, я прочту, — сказал он грубо, — повидимому, вы потеряли голос! — И громко, напирая на каждое слово, прочёл по-немецки: — «Чехословацкий президент заявил, что с полным доверием передаёт судьбы чешского народа и страны в руки фюрера германского государства…» — Мейсснер с треском захлопнул бювар. — Остальное неважно.

Не обращая больше внимания на чехов, он подошёл к группе немцев, оживлённо болтавших на другом конце стола. Гесс удовлетворённо ухмыльнулся, но тотчас же согнал усмешку с лица и с обычным хмурым видом покинул комнату.

31

Поезд остановился, не дойдя до вокзала. Все пути, насколько хватал глаз, были забиты воинскими эшелонами. Где прикрытые брезентами, где маскировочными сетками, а где и ничем не прикрытые, громоздились на железнодорожных платформах танки, броневые автомобили, пушки и гаубицы всех калибров и назначений. Великолепная военная техника, изготовленная искусными руками чехословацких рабочих для защиты границ их родной Чехословакии, безнадёжно застряла на путях, ведущих к этим границам, — бесполезная и беспомощная, как и вся чехословацкая армия, связанная по рукам предателями.

Ярош выскочил из вагона и огляделся. Было темно. Мокрый снег слепил глаза, налипал на шинель и стекал с фуражки за воротник. Было четыре часа утра — тот самый час, когда президент Гаха вывел свою подпись под документом, который его немецкие авторы самонадеянно почитали смертным приговором Чехословакии.

Ярош думал, что увидит спящую Прагу, погруженные в темноту безлюдные улицы, а вместо того, едва он перебрался через загромождённые вагонами пути, навстречу ему стало попадаться все больше и больше народу. По лицам людей, по их усталым движениям Ярош понял, что пражцы и не ложились. Они провели на улицах всю ночь в ожидании известий от уехавшего в Германию президента. Они ещё надеялись на чудо, которое спасёт их родину; на чудо, которое избавит их от нашествия ненавистных немцев.