Читать «Поджигатели (Книга 2)» онлайн - страница 218

Как заставить говорить этих коммунистов? Если бы кто-нибудь знал, как он их ненавидит!.. Это по их милости его гнетёт страх, выгнавший его из Чехословакии, страх, привезённый даже сюда, в Германию. А что, если?.. Что, если все его старания напрасны? Что, если победа останется за теми, кого они тут истязают, казнят, кого они пытаются заставить признать себя побеждёнными? Откуда у коммунистов такое сознание правоты, такая несгибаемая уверенность в победе? Откуда эта сила сопротивления, стойкость, бесстрашие? Откуда?

Лучше не думать.

Неудача следователя с Лемке ещё раз доказывала, что для борьбы с арестованными коммунистами нужно искать какие-то особые методы. И Кроне показалось, что он придумал: Тельман. Вот кого он использует, чтобы развязать им языки!

Он тут же протелефонировал Герингу и Гиммлеру.

— Разумно, милый Кроне, очень разумно! — ответил Геринг. — Но держитесь меры; очень прошу вас: держитесь меры! Тельман может нам ещё понадобиться.

Откровенно говоря, Кроне не знал, зачем им может понадобиться Тельман. Он не разделял взгляда Геринга, хотя и понимал, что убийство Тельмана — большое и опасное преступление, связанное с огромным риском для нацистов. Но лучше пойти ещё на один взрыв возмущения общественного мнения всей Европы, всего мира, чем вечно чувствовать над головой эту угрозу: Тельман! Неужели Геринг и компания не понимают, что даже в тюрьме Тельман — как пружина гигантского и таинственного механизма, скрытую силу которого никто из них не в состоянии учесть? Ведь если бы тюремные власти и работники тайной полиции не дрожали за собственные шкуры, они довольно часто могли бы докладывать, что никакая система изоляции — ни стены тюрьмы, ни тройная охрана — не может помешать мыслям Тельмана проникать в мир, словно их разносят какие-то таинственные токи. Тельман продолжал оставаться сердцем немецкой компартии. Кровоточащим, но мужественным и полным веры в победу сердцем.

Кроне знал, что чем более жестоким становился режим нацистских застенков, тем сплоченнее становились заключённые, тем меньше оставалось уверенности в надёжности тюремной стражи.

Что, если?..

Впервые, когда Кроне вернулся из Чехии, он задумался над тем, что, быть может, далеко не все обстоит так благополучно с прочностью нацизма, как ему казалось прежде. Когда Кроне, напуганный народной ненавистью к нацистам в Чехии, стал приглядываться к немцам, ему почудилось, что немало немцев делает вид, будто они являются нацистами. Чем усерднее клялся в своей правоверности немец, тем подозрительнее становился он для Кроне. Не страх ли заставляет их маскироваться под нацистов? Кроне стал внимательней вслушиваться в вольные шутки высокопоставленных нацистов, в рассказанные, как бы невзначай, антигитлеровские анекдоты, ненароком переданные тревожные слухи. Честное слово, нужно взять себя в руки, иначе он перестанет верить самому себе!

Да, будь его воля, он не стал бы держать даже в подземном каменном мешке такую потенциальную силу, как Тельман. Он втрое, вдесятеро быстрее вёл бы в гестапо дела всех коммунистов. Каждый день жизни каждого коммуниста — это слово правды, просочившееся из тюрьмы, это лозунг борьбы, призыв к сопротивлению Гитлеру и его хозяевам, среди которых главный, конечно, хозяин и самого Кроне — Ванденгейм.