Читать «Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары» онлайн - страница 280

Не знаю я, известно ли вам, Что я бродил по городам, И не имел пристанища и крова. Но возвращался, сам не свой, В простор меж небом и Невой Не дай мне бог, не дай мне бог, Не дай мне бог другого…

И здесь — характерный проигрыш. Ахмадулина посвятила эти стихи, разумеется, Ленинграду. Миронов в фильме пел эту песню на фоне ленинградских рек и мостов. Казалось бы, для рожденного в Ленинграде Балиса другого восприятия песни не могло быть по определению. И всё же город, о котором он сейчас пел — был не Ленинград. Точнее — не только Ленинград. Это был и Вильнюс, в который он впервые приехал уже большим десятилетним мальчишкой и с первого же взгляда не просто полюбил, нет, он почувствовал, что с этим городом он будет вместе на всю оставшуюся жизнь. Это был и Севастополь — их с Мироном Севастополь. Это был и Петродворец, в котором они с Ритой нашли друг друга. Это был просто Город, Город, которого не существует ни на одной карте земного шара, но от этого он не становится менее реальным.

Не знаю я, известно ли вам, Что я в беде не унывал Но иногда мои краснели веки Я этим городом храним И провиниться перед ним Не дай мне бог, не дай мне бог, Не дай мне бог во веки…

И здесь — характерный проигрыш. И — всё…

— Это песня про Санкт-Петербург, — нарушил тишину Сашка.

— Верно, — Балис предпочел формальный ответ: такие переживания другому человеку не объяснишь. — А как ты догадался?

Видеть фильм казачонок никак не мог.

— Чего тут догадываться? — фыркнул парнишка. — На Неве только один город есть, мы в школе проходили.

— Только он по-другому называется, — не упустил возможности поддеть Сашку Женька. Тот только снисходительно улыбнулся:

— Я знаю, Петроград. Это его с началом германской войны переименовали, потому что Петербург означает "город Петра" по-немецки.

— Потом его ещё дважды переименовывали: в двадцать четвертом году — в Ленинград, а в девяносто первом — обратно в Санкт-Петербург, — сообщил Мирон.

— И у нас тоже два раза. Только второй раз — в девяносто втором. И второй раз официально приняли двойное название. Хочешь — называй Санкт-Петербург, хочешь — Ленинград. И так, и так — правильно.

— Интересно, а билеты куда продают? — спросил Нижниченко.

— А… — Женька совсем по-детски хлопнул губами. — Не знаю. Я там не был ни разу.

Возникла небольшая пауза, которую прервал Йеми.

— Это было просто великолепно, Балис, но не вздумай так играть, когда по близости будут бродячие жонглеры.

— Почему?

— Да потому что этого никто здесь не умеет. За тобой моментально выстроится очередь желающих изучить эту ольмарскую технику.

На последних словах кагманец скосил глаза в сторону благородного сета.

— А погнать их? — предложил Женька. Отчасти назло: раз уж считают они тут его злодеем, то будет им злодей…

— Действительно, повешу табличку: "Маэстро уроков не даёт", — пытаясь обратить всё в шутку, согласился Гаяускас.

— Это не сложно. Но весть о том, что появился человек, играющий на ценике, разнесется по всему полуострову быстрее, чем пройдут две осьмицы. Оно нам надо?