Читать «Жизнь и смерть Арнаута Каталана» онлайн - страница 81
Елена Владимировна Хаецкая
– На все у тебя найдется ответ, святоша!
– Ответ – не на все, – возразил Каталан. – На все – только любовь.
– Засунь ее себе в задницу, свою любовь! – вспыхнул наместник. – И запомни, пес: если тебе дорога твоя паскудная жизнь – сиди в монастыре и перди там в кулачок, а город оставь в покое!
– Ты волен убить меня из-за угла, – сказал наместнику Арнаут Каталан. – Но никто из вас не смеет заставить меня замолчать!
***
Город содрогался от набатного звона. Печально и тревожно, в лад, звонили в Сен-Сернен и в храме Богоматери Белоцерковной, в кафедрале Сен-Этьен и в предместье, в церковке святого Киприана. Под этот неумолчный звон рассыпались по всему городу герольды и глашатаи – на сей раз недостатка в желающих не было, ибо всякому, кому только позволяла глотка, охота прокричать – на всю Тулузу, до самого неба! – что отныне приказом Тулузского Капитолия и по распоряжению мессена наместника нашего любимого графа Раймона Седьмого
ВОСПРЕЩАЕТСЯ!
Любое общение с доминиканским монастырем!
Тулуза! Слушай: решено отныне
НЕ
– давать монахам хлеба, овощей и любой пищи!
– подносить им денежной и иной милостыни!
– продавать им ничего, как бы они ни просили!
– приближаться к их окнам и дверям!
– пускать их в дома и храмы!
А если они вылезут и начнут снова пачкать улицы Тулузы своими рясами и отравлять ее воздух своим зловонным дыханием, то всякому жителю Тулузы дозволяется братьев проповедников
БИТЬ!
Везде, где бы они ни появлялись!
А оказывать им помощь, кормить и давать убежище
ВОСПРЕЩАЕТСЯ! ВОСПРЕЩАЕТСЯ! ВОСПРЕЩАЕТСЯ!
Так вопила Тулуза, захлебываясь собственным ликованием.
Консульская гвардия ворвалась к епископу Раймону и заняла его резиденцию, а самого епископа арестовала, отчего тот счел за благо занедужить. Просился также, чтобы отпустили его из города, но епископу было отказано: пусть посидит в заложниках.
Из всех слуг епископских только один вздумал, по глупости, защищать своего господина. Был ранен в бок мечом и бежал, ибо увидел, что никто больше и не думает сопротивляться чинимому над епископом насилию. У бедняги хватило соображения добраться до Сен-Романа; его впустили, выслушали новости и отправили на попечение простоватого брата Фомы.
Брат Фома промыл слуге рану, налепил повязку, пропитанную целебной мазью, а после сказал задумчиво:
– Дивно устроен мир! Вот человек, и тут же рядом и трава растет для его излечения!
Другие мысли брата Фому почему-то при появлении раненого епископского слуги не посетили.
На следующий же день Каталан бесстрашно открыл ворота монастыря и пешком отправился к графскому наместнику, тиская в кулаке вызов в трибунал – на сей раз по обвинению в открытом исповедании ереси. Каталана провожали взглядами, несколько раз пытались преградить ему дорогу, но он шел неостановимо, мерным шагом, будто слепой, и никого вокруг себя не замечал. И расступались люди. Поневоле шарахнешься в сторону от такого нечеловеческого человека! И ни один камень из поднятых с земли не полетел ему в спину.
Каталан остановился перед домом наместника. Мгновение глядел на дверь, а затем плюнул себе в ладонь, мазнул плевком по запертой двери, с маху приложил клочок пергамента с требованием явиться в трибунал инквизиции на ближайшее заседание – то есть в нынешнюю среду в два часа пополудни, а затем резко повернулся и пошел прочь, прямой, как палка.
